"Шаг навстречу", фик для La Calavera Catrina

[Santa-for-X]

Для: La Calavera Catrina
От:
Название: "Шаг навстречу"
Жанр: романс
Рейтинг: PG
Персонажи: Эрик/Чарльз и другие
Размер: 3212 слов
Предупреждение: АУ. Современность
Дисклеймер: Все герои принадлежат Марвелу.

Шаг навстречу

Первое, на что Эрик обратил внимание, когда впервые встретил Чарльза, были его немыслимо голубые глаза.
В тот день солнце было особенно ярким, и Эрик спасался от него как мог. На улице он надевал темные очки, а, оказавшись дома, первым делом задернул шторы. Но насладиться долгожданным полумраком так и не удалось, потому что раздался стук в дверь. Солнечный свет больно ударил по глазам, а мягкий негромкий голос окончательно разозлил.
– Добрый день, мистер Леншерр. Меня зовут Чарльз Ксавье, а это моя сестра Рейвен. Мы ваши новые соседи, если можно так выразиться, – сказал Чарльз, протягивая Эрику руку и приветливо улыбаясь.
Он мог бы обойтись и без формальностей, Эрик и без того прекрасно знал имена обоих, он даже знал, что никакая Рейвен Чарльзу не сестра. Леншерр проигнорировал протянутую руку, но войти все же предложил.

Они пили чай, почти не разговаривая. Рейвен старалась не поднимать глаз от чашки и с преувеличенным удовольствием ела принесенный ею же пирог, Чарльз ковырял свой кусок ложкой, а Эрик к своему и вовсе не притронулся, словно боясь отравиться.
– Я хотел бы выкупить вашу половину особняка, – Чарльз, видя, что разговор не клеится, перешёл, наконец, к делу, – не представляю, почему моей матери пришло в голову продать ее мистеру Шоу, – зачем-то добавил он.
Эрик тоже не представлял, почему Шерон Ксавье продала половину особняка его отчиму, зато знал, насколько комфортно ему жилось тут в последние два года после смерти Себастьяна.
– Не думаю, что мы сможем договориться, – холодно сказал он.
– Я собираюсь организовать в своей половине школу для «трудных» детей. Боюсь, вам не понравится такое соседство, – серьезно предупредил Чарльз.
Эрик с трудом сдержал улыбку. Чарльз, по его мнению, либо неумело лгал, либо лелеял несбыточные надежды. В любом случае, не получалось представить лощеного доброжелательного голубоглазого Ксавье в роли преподавателя, да еще и преподавателя в школе для «трудных» детей.
– Посмотрим, – произнес Леншерр с едва заметной иронией.

Возможность посмотреть представилась неделю спустя, когда под окном Эрика бодрой трусцой пробежали четверо подростков во главе с Чарльзом. Эрик даже перешел к другому окну, чтобы понаблюдать, как они после пробежки будут делать гимнастику. Коренастый, явно тренированный блондин, тонкий бледный рыжик, высокий нескладный очкарик и хрупкая мулатка в одинаковых серых костюмах с готовностью выполняли упражнения, которые им показывал Чарльз. Наблюдая за ними, Эрик отметил три вещи: Рейвен в тренировке не участвовала, Чарльз оказался в хорошей спортивной форме, и дети выглядели слишком послушными. Леншерр даже подумал, что Чарльза кто-то обманул, подсунув прилежных учеников, и снова ошибся.
Вечером Эрик удобно устроился на диване в гостиной с ноутбуком и бокалом виски. Проверяя почту, он, как ни странно, размышлял о Чарльзе, который за эту неделю ему порядком наскучил. Эрику Ксавье не нравился, более того – он его раздражал. Встречались они нечасто, но каждая встреча едва не доводила Леншерра до зубовного скрежета. И все потому, что Чарльз был предельно учтив, вежлив и даже заботлив.
– Как у вас дела, мистер Леншерр? – забывшись, проговорил Эрик вслух, подражая мягким интонациям Ксавье, – Синоптики обещали ночью магнитные бури, вам хорошо спалось?
И еще около двух десятков вопросов, и в каждом столько искренности, словно Эрик не был с Чарльзом все это время откровенно холоден и даже груб.
Эрик как раз принял решение, что все-таки стоит продать свою половину особняка, когда раздался звон бьющегося стекла, и на пол упало что-то небольшое и достаточно тяжелое. Упало, покатилось, подпрыгивая, и остановилось у самых ног Леншерра. Нагнувшись, Эрик поднял с пола бейсбольный мяч и едва не заскрипел зубами от ярости.
Завидев выскочившего на улицу Леншерра, трое мальчишек со всех ног бросились бежать с места преступления.
– А ну стоять! – властно крикнул Эрик, – А то хуже будет.
Первым, конечно, остановился блондин. Следом притормозил рыжий, по-прежнему готовый сорваться с места, и позвал друга:
– Алекс! Ты чего?
Но Алекса, по-видимому, задел приказной тон. Неторопливым шагом он отправился обратно. Очкарик и рыжий непонимающе переглянулись, но пошли следом. Алекс остановился перед Эриком и нахально посмотрел снизу вверх. Леншерр, не говоря ни слова, показал ему бейсбольный мяч.
– Не мой, – нагло усмехнулся Алекс, всем своим видом демонстрируя, что Эрика он нисколько не боится.
Зато рыжий и очкарик, остановившиеся в паре метров от него, едва не тряслись от страха.
– Что же ты тогда убегал? – спокойно поинтересовался Эрик.
– А кто сказал, что я убегал? – наигранно удивился Алекс, – Просто пробежаться решил, бегать полезно. Так Чарльз говорит.
– Ах, вот оно что, – улыбнулся Эрик – о пугающих свойствах своей улыбки он хорошо знал и часто этим пользовался, – а о пользе ушного массажа Чарльз тебе ничего не говорил?
– Неа, – беззаботно улыбнулся Алекс.
– Значит, пора тебя с ним познакомить, – ласково сказал Эрик и, ловко схватив Алекса за ухо, потащил к окну.
– Какого черта! – завопил тот, вцепившись в руку Леншерра, – вы не имеете права меня трогать!
– А ты имеешь право разбивать мои окна? – прикрикнул на него Эрик.
Он хотел добавить что-то еще, но тут за его спиной раздался знакомый голос, приятный и раздражающий одновременно.
– Что здесь происходит?
– Здесь происходит акт вандализма! – обернувшись, сообщил он Чарльзу.
– Это я вижу. А так же нанесение телесных повреждений несовершеннолетнему, – оказалось, Чарльз умел язвить, но он тут же сменил тон и вежливо попросил, – пожалуйста, отпустите его, мистер Леншерр, он всего лишь ребенок.
– Вот только не нужно делать из меня чудовище, – проворчал Эрик, опустив Алекса, который тут же завопил, что он не ребенок.
– Идите в дом, – скомандовал Чарльз, даже не взглянув на Алекса.
И, к великому удивлению Эрика, тот послушался. Хотя, отойдя на безопасное расстояние, отвесил очкарику затрещину и громко сообщил:
– Из-за тебя, клоун, этот урод мне чуть ухо не оторвал!
Эрик хотел было догнать Алекса, но Чарльз остановил его, поймав за локоть и ощутимо сжав. Леншерру такое обращение очень не понравилось.
– Хорошо, – сказал он, – счет я тебе пришлю. А кто соберет осколки? Ведь уборщица придет только в среду.
Такого мстительного удовольствия Эрик не испытывал уже давно. Мало того, что Ксавье неумело орудовал совком и шваброй, так он еще и умудрился порезаться. Крови было подозрительно много, и Эрик даже предложил:
– Давай перевяжу, пока не заляпал мой ковер.
На что Чарльз вполне доброжелательно ответил «Не стоит» и приложил к ране носовой платок.

Эрик уже решил, что на сегодня лимит неожиданностей исчерпан, но вечером на пороге появился Чарльз с бутылкой мартини в перевязанной руке и шахматной доской в другой. На вопрос о цели визита, тот объявил, что пришел налаживать «пошатнувшиеся соседские отношения».
– Как будто было чему пошатнуться, – усмехнулся Эрик, но, вопреки сильнейшему желанию закрыть дверь перед чарльзовым носом, согласился сыграть партию-другую.
Чарльз оказался неплохим игроком, не лишенным как хитрости, так и благородства. Основной упор он делал на защиту, и эта защита была настолько виртуозна, что Эрик не мог не восхититься. Собственные эмоции Чарльз скрывал хорошо, хотя Эрик кожей чувствовал его азарт и желание выиграть. Сам же Леншерр пару раз даже пожалел, что давно не играл, и выдал свое разочарование нервным вздохом, а Чарльз, внимательно следивший за реакцией противника, этим воспользовался. В то же время именно Чарльз предложил ничью, несмотря на то, что преимущество было на его стороне, хотя поставить мат двумя конями было не только проблематично, но и попросту долго.
За время игры у них даже возникло какое-то подобие общения и, хотя говорили они в основном о мировой политике, Эрик остался доволен. И, не без удивления, отметил про себя, что Чарльз уже не раздражает его как прежде.
Впрочем, уже на следующий день он в пух и прах разругался с Чарльзом, когда вернулся с работы, обнаружив, что окно починили в его отсутствие, что могло означать только одно - у Ксавье имелся ключ.

– Продал бы ты уже этот особняк, босс, – вздохнул Азазель, провожая внимательным взглядом Риптайда, которому Эрик только что устроил нагоняй из-за пустяка, – нервные клетки, они, знаешь ли, очень медленно восстанавливаются.
– Мне тут одна птичка напела про ваши отношения с Рипом, – усмехнулся Эрик, – давно хотел выразить свою радость по этому поводу.
Азазель тут же сник и быстро ретировался. А Эрик подумал, что назло Чарльзу не продаст свою половину, несмотря ни на какие выходки его драгоценных детей.

На этом происшествия ненадолго прекратились, и Эрик вновь остался наедине со своим одиночеством, чему был несказанно рад. Вот только радость омрачало одно обстоятельство. Леншерр никогда бы не признался, но ему стало казаться, что за ним кто-то наблюдает, когда он выходит на улицу, когда садится по утрам в машину и даже когда раздевается вечером в своей спальне. Ощущение чужого взгляда было неприятно и довольно странно, а главное очень напоминало паранойю.
Однажды, решив перед сном прогуляться вдоль зеленой изгороди, он отчетливо ощутил чужое присутствие. Настороженно оглядываясь, Эрик замедлил шаг и стал вслушиваться. Сначала он слышал лишь шорох травы и шелест листьев, но спустя несколько минут начал различать легкие шаги. Свернув с тропинки к небольшому водоему, Эрик притаился за можжевеловым кустом и стал ждать. Когда шаги раздались совсем близко, он вновь выскочил на тропинку и нос к носу столкнулся с перепуганной Рейвен, которая тут же пронзительно завизжала. Эрик ничуть не смутил ее крик, и, когда девушка успокоилась, он, как можно более грозно, спросил:
– Ты следила за мной?
Рейвен покраснела и замотала белокурой головкой:
– Чарльз просил меня найти тебя и передать, что он хочет поговорить, – запинаясь, проговорила она.
– Значит, Чарльз, – глубокомысленно вздохнул Эрик.
– Я, пожалуй, пойду, – пискнула Рейвен и поспешила ретироваться.

– И о чем ты хотел поговорить? – с порога спросил Эрик у растрепанного и как будто даже заспанного Чарльза.
– Поговорить? – удивился тот, изящно выгнув бровь.
– Рейвен сказала, ты хотел со мной поговорить, – ответил Эрик, начиная злиться.
– Да, – сказал Чарльз после некоторой паузы, – хотел пригласить тебя на партию в шахматы.
– Можно было позвонить, – проворчал Эрик.
– К сожалению, я не знаю номера, – пожал плечами Чарльз.
– Ключ у тебя есть, а номера ты не знаешь, – Эрик даже глаз прищурил от раздражения.
– Прости, – миролюбиво сказал Чарльз, – я не хотел тебя потревожить. Может, все же зайдешь?
Зайти в планы Эрика не входило, как не входила и неторопливая беседа за бокалом бурбона, и осмотр чарльзовой библиотеки, и партия в шахматы, которую они так и не доиграли. Чарльз в этот вечер был немного рассеян, наверное, и вправду спал до прихода Эрика, и неразговорчив. Зато Эрик неожиданно для самого себя сыпал вопросам.
– Почему ты называешь их детьми, им же всем по пятнадцать-семнадцать лет?
Чарльз только плечами пожал.
– И почему «трудные», почему не с «девиантным поведением», например?
– Мне не нравится это словосочетание.
– Ладно, Алекс явно хулиган, Шон балбес, но Хэнк-то почему, как ты говоришь, «трудный»?
– Надо же, ты запомнил их по именам!
– Еще бы мне не запомнить, ты каждый день отчитываешь их под моими окнами.
– Хэнк... Он, вообще-то, не «трудный», если бы не взорвал кабинет химии...
– Что!?
– Он не намеренно, и никто не пострадал.
После этого вечера Леншерр сделал вывод, что Чарльз вовсе не так плох, как он о нем думал, хотя его голубые глаза Эрику по-прежнему не нравились.

Эмма и Азазель постоянно спорили из-за новой концепции, Эрик в их споры практически не вникал. Он в последнее время даже перестал отчитывать Риптайда. Зато по вечерам все чаще заглядывал к Чарльзу, и однажды простил мстительному Алексу разрисованную граффити стену особняка. Впоследствии оказалось, что Эрик может простить и не такое.
В один из вечеров, вернувшись домой после очередной партии в шахматы, он обнаружил в своей постели обнаженную Рейвен.
– Одевайся и проваливай, – только и сказал он.
– Я приняла решение, – твердо заявила она. Эрик в ответ лишь громко рассмеялся.
– Меня это не волнует. Хочешь секса – приходи, когда тебе исполнится восемнадцать. Мне не нужны проблемы с законом.
Он отвернулся, чтобы дать ей возможность одеться, но когда услышал, как скрипнула открывающаяся дверь, позвал:
– Рейвен, – внезапная догадка требовала немедленного подтверждения или опровержения, – значит, ты следила за мной.
Рейвен кивнула, не поднимая глаз.
– А ключ?
Рейвен вынула из кармана серебристый, блестящий своей новизной ключ, и протянула Эрику.
– Ты как-то оставил дверь открытой, я пробралась внутрь и сделала слепок, – неохотно призналась она.
– И тогда вечером Чарльз тебя не посылал? – спросил Эрик, уже зная ответ.
– Конечно, не посылал! – вдруг выкрикнула Рейвен, – О чем ты еще спросишь?! Воровала ли я твои вещи?! Мастурбировала ли на твои фото?!
Эрик промолчал, и Рейвен, хлопнув дверью, бросилась бежать. Когда стихли ее шаги на лестнице, Леншерр тяжело опустился в кресло и прикрыл глаза. Отчего-то ему сделалось тоскливо.

Чарльз нагрянул на следующее утро, бледный и взволнованный. Он долго расспрашивал Эрика о Рейвен, пока, наконец, не сообщил, что она пропала, и что полиция отказывается принимать его заявление об исчезновении до истечения двух суток.
Но насколько Чарльз в отчаянии Эрик понял, когда тот начал рассказывать, как уговаривал свою мать удочерить Рейвен. Эрик налил Чарльзу выпить и молча слушал, чувствуя себя виноватым ровно до тех пор, пока не предложил подвезти Ксавье до какого-то бара, в котором, как тот предполагал, могла находиться сбежавшая сестра, и не обнаружил, что его машина пропала.
Новый Ламборджини Эрика, конечно, был оснащен спутниковой сигнализацией, и поиски не заняли много времени.
В полицейском участке развернулась сцена, достойная самой душещипательной мыльной оперы.
– Эрик, я прошу тебя, – умоляюще глядя своими невыносимо голубыми глазами, говорил Чарльз, – Рейвен скоро поступать в колледж, а ее баллы и без того невысоки. Прибавь к этому иск за угон машины, и ни одно приличное учебное заведение не откроет перед ней свои двери.
– Почему меня должно волновать будущее малолетней преступницы? – резонно вопрошал Эрик, но у Чарльза всегда находились ответы на любые вопросы, пусть и риторические.
Темнокожая девушка-полицейский то смотрела на них, нервно постукивая карандашом по столу, то кидала печальные взгляды через стеклянные стены кабинета на сотрудников, с аппетитом уплетающих сэндвичи. На закованную в наручники Рейвен никто не обращал внимания.
– Послушайте, господа! – не выдержала девушка-полицейский, – Если у вас какие-то проблемы... знаете, участок – не место для выяснения супружеских отношений.
Чарльз от удивления даже прервал лекцию о всепрощении, а Эрик рассержено рявкнул:
– Мы не пара, детектив!
– Спасибо, мистер Леншерр, но пока сержант, – совершенно спокойно отозвалась девушка, игнорируя испепеляющий взгляд Эрика, – извините, кажется, я все неправильно поняла, но вы живете в одном доме, если мне не изменяет память, и за время вашего спора никто из вас даже не взглянул на так называемую преступницу. Так что... – она развела руками и иронично улыбнулась Эрику уголком губ.
Как ни странно, ее слова подействовали на Эрика успокаивающе. Он вдруг отчетливо осознал, что своим поведением скорее напоминает обиженного, жаждущего мести любовника, чем пострадавшего от хулиганских действий добропорядочного гражданина. Решив покончить с этим неприятным инцидентом, Леншерр, смерив Чарльза грозным взглядом, сказал:
– Вам с Рейвен очень повезло, что она не попортила мою машину, и что я сегодня в хорошем настроении. Но счет я тебе все же выпишу, и не рассчитывай, что легко отделаешься, Ксавье.
Этот тон должен был напугать Чарльза, как это бывало с подчиненными Эрика, или хотя бы насторожить, но, вопреки ожиданиям, Чарльз лишь облегченно выдохнул: «Спасибо».
На работе в тот день Эрик не появился, только позвонил и назначил Эмму заместителем.

Прошло три дня. Чарльз больше не показывался, и Эрик вдруг заметил, что ему стало не хватать вечерних разговоров. Чтобы скоротать время, он начал играть в шахматы сам с собой или компьютером, но быстро бросил это занятие. А вечером четвертого дня пришел Алекс. Несмотря на все свои проделки, парень не выглядел виноватым и держался независимо, хотя и пришел просить Эрика о помощи. Оказалось, около часа назад Чарльз и Рейвен серьезно поругались. Ксавье куда-то ушел, а Рейвен теперь плачет и очень переживает, а значит, переживают и все остальные.
У Эрика неприятно заныло в груди, но он все же снисходительно усмехнулся, выслушав рассказ до конца:
– А на сотовый звонить не пробовали?
– В том-то и дело, что пробовали. Но он оставил телефон дома, – серьезно ответил Алекс, и все так же серьезно прибавил, – Мы очень волнуемся.
– И что я должен сделать, по-вашему? – спросил Эрик, уже прекрасно зная, что не сможет отказать, и мысленно выстраивая план мероприятий по поиску Чарльза.
У Алекса яростно блеснули глаза. Скорее всего, он собирался выдать какую-то грубость, но Эрик остановил его, положив ладонь на плечо.
– Я постараюсь что-нибудь придумать, – сказал он, – иди к остальным.
– Но как же? – удивленно посмотрел на него Алекс, – Я хочу помочь.
– Ты, как самый уравновешенный из этой шайки, должен присмотреть за остальными, – не терпящим возражений тоном сказал Эрик, хотя в «уравновешенность» Алекса не особенно верил.
Тот кивнул и повернулся к двери, чтобы уйти, но у порога остановился:
– Простите за... ну, вы знаете, за что, мистер Леншерр, – тихо сказал он.
– Хорошо, – быстро согласился Эрик. Ему сейчас было не до детских извинений, хотя раскаяние юного хулигана не могло не радовать.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Эрик думал о том, что было бы неплохо, если бы радио-маячок можно было поставить не только на машину, но и на живого человека, в частности на Чарльза. Уже одеваясь, он случайно бросил взгляд в окно и решил, что система слежения ему не понадобится. Чарльз неподвижно стоял у небольшого искусственного пруда, который не был виден с другой половины особняка. Наскоро натянув куртку, Эрик вдруг подумал, что Чарльз не зря называет своих воспитанников детьми. Ведь только дети могли решить, что Ксавье обиделся на них и ушел из дома. Впрочем, Эрик и сам хорош, услышал про оставленный дома телефон и запереживал. А причина оказалась проста – Чарльз не взял с собой сотовый, потому что не собирался покидать поместье и попадать в неприятности, а, вероятно, расстроенный последними событиями, хотел побыть один.

Пару минут Эрик просто стоял, не зная, что сказать, изучал прямую спину Чарльза и спокойную синюю воду, тихо плещущуюся у его ног. Ксавье выглядел напряженным, руки держал в карманах, переминался с носков на пятки и часто запрокидывал голову, словно ему мешала падающая на глаза челка. Эрик хотел сказать что-то нейтральное, но получилась не слишком изящная шутка:
– Топиться собрался, Ксавье?
Чарльз тут же обернулся к нему, и, устало улыбаясь, мягко сказал:
– Не дождешься, Эрик.
Леншерр застыл на месте, потому что обычно голубые глаза Чарльза стали серыми. И эта перемена показалась ему настолько неправильной, что он даже потерял дар речи, и очнулся лишь когда на его плечо легла теплая ладонь, а заботливый голос настороженно спросил:
– Я что-то не то сказал?
Эрик замотал головой, нужно было срочно что-то сделать или сказать, чтобы, во что бы то ни стало, вернуть глазам Чарльза прежнюю яркость. Но Эрик не знал, что, и поэтому, запинаясь, лишь проговорил:
– Дети… они тебя потеряли.
Чарльз снова улыбнулся и, похлопав Эрика по плечу, пошел прочь. Несостоявшийся разговор оказался красноречивее длинного диалога, как будто вдруг встали на место разрозненные кусочки паззла, демонстрируя неоднозначную и запутанную картину их с Чарльзом отношений. Вряд ли на данном этапе Эрик мог помочь Ксавье справиться с одолевающими его переживаниями, он даже не имел права о них спрашивать, но и оставаться безучастным он не мог.
– Чарльз, – крикнул Эрик ему вслед, – Я хотел потренироваться с вами, если можно.
Чарльз остановился и, не оборачиваясь, ответил:
– Я буду только рад, да и дети тоже.
Его голос, как всегда, прозвучал ровно и доброжелательно, но Эрику показалось, что Чарльз действительно очень рад. Он не мог сказать, чего именно он хочет от Чарльза – чтобы тот стал его приятелем, другом или кем-то большим. Но то, что он в любом случае должен быть рядом, Эрик знал точно.