"Прикладная лингвистика", фик для WinterBell

[Santa-for-X]

Для: WinterBell
От:
Название: "Прикладная лингвистика"
Жанр: PWP
Рейтинг: NC-17
Персонажи: Азазель/Риптайд
Размер: ~1800 слов
Дисклеймер: Все герои принадлежат Марвелу.

Прикладная лингвистика

Кончик пики скользит по его промежности – медленно-медленно, позволяя прочувствовать каждый миллиметр. Разворачивается ребром, пробирается между ягодиц. Янош стонет и прогибается сильнее, в то же время стараясь раздвинуть бедра пошире. Сзади раздается тихий смешок. И почти сразу пика исчезает, а на левую ягодицу обрушивается шлепок. Не больно, но неожиданно, и Янош вскрикивает. Смешок повторяется, уже громче. Янош обиженно хнычет. Немножко наиграно, но Азазель обычно прощает ему излишнюю театральность.

Только не в этот раз. Янош чувствует, как любовник склоняется над ним, дышит в затылок, а потом накрывает ладонями его вцепившиеся в простыни руки. Прикосновение прохладной, чуть шершавой поверхности перчаток к влажной от испарины коже – Янош вспотел уже с головы до ног, хотя они не так давно начали, – заставляет разочаровано вздохнуть. Даже не начал раздеваться, bastardo. Янош все-таки подается назад, упираясь ягодицами любовнику в пах – ну, а вдруг? – но вместо горячего бархатистого члена ощущает только жесткий габардин. Под которым, конечно, бугрится, хорошо так бугрится… Но потереться вдоволь Яношу не дают. Азазель аккуратно перехватывает его запястья и неторопливо заводит ему руки за спину: сперва одну, потом другую. Приходится сильнее вжаться грудью и лицом в постель. Подушку они сразу скинули на пол. Азазель слегка отстраняется, тянется куда-то в бок – Янош хочет подсмотреть, куда, но не успевает – и снова склоняется над ним, связывая запястья чем-то шелковистым. Янош чуть дергает руками, чтобы убедиться… Ну, точно!

– Bastardo, это был мой любимый галстук!

– Я куплю тебе новый, detka, – проникновенно шепчет Азазель ему на ухо, задевая бородкой чувствительное местечко между шеей и плечом. Янош моментально покрывается мурашками.

Азазель хмыкает и отходит от постели, а секунду спустя Янош слышит, как открывается дверь их номера. Bastardo решил бросить его так?! Янош кое-как поворачивает голову и видит застывшего у распахнутой двери любовника. Черный костюм, прическа волосок к волоску, довольная ухмылка.

– На нашем этаже как раз начали уборку, слышишь?

В самом деле, до Яноша доносится поскрипывание тележки горничной дальше по коридору. Потом за стенкой влючается пылесос. А кровать, между прочим, стоит так, что от дверей должен открываться чудный вид на распяленную задницу Яноша и его ноющие от неудовлетворенного желания яйца. Вот же сука этот Азазель… А Янош еще не мог понять, что вдруг того пробило на потрахаться в середине дня. С утра, видите ли, у него голова болела. Как у молоденькой женушки в плохом анекдоте. А тут взбодрился, perra! Подгадал момент…

Но самое обидное, что не смотря на охватившую Яноша ярость, возбуждение никуда не девается. Наоборот, становится острее. Все-таки этот мерзавец слишком, слишком хорошо его знает. Запомнил, что Яношу нравится трахаться в публичных местах, что возможность быть застуканным со спущенными штанами его заводит, и решил пойти дальше.

Но не так же, блин! Им еще два дня тут жить, за смену дислокации Магнето по головке не погладит. А слухи среди гостиничной обслуги распространяются, как пожар в прериях в ветреную погоду. А Азазеля тут как бы и нет, на него общение с портье не переложишь – если не хочешь нашествия экзорцистов, психиатров и полиции. Ну и как Янош будет брать ключ на респшене и расплачиваться за номер? Он же не порномодель, в конце концов!

– Представляешь, как все они будут на тебя смотреть оставшиеся два дня? – вкрадчиво спрашивает Азазель, и Янош в очередной раз невольно думает о том, что ледяная мисс Фрост – не единственный телепат в их проклятой команде.

А потом беспомощно ругается и начинает неловко возиться на кровати, пытаясь хоть как-то изменить позу. Крайне gostepriimnuyu, как любит выражаться Азазель. Bastardo!

Тем временем означенный ублюдок перемещается от распахнутой двери к окну и усаживается в кресло с другой стороны кровати. Выдерживает небольшую паузу, а потом замечает с эдакой ленцой:

– У тебя очень завлекательно покачиваются яйца, когда ты так вертишь попкой.

Янош замирает, а Азазель хмыкает довольно и прибавляет светским тоном, словно обсуждая погоду за окном:

– Интересно, кто сегодня работает, та пухленькая немочка, что приносила нам завтрак в номер вчера, или черный парень, который порывался забрать у тебя чемодан по приезде?

Янош стонет. Он едва помнит того парня, в памяти осталось только ощущение крупного горячего тела, прижавшегося к нему на мгновение при входе в лифт, но сколько их таких было, молодых и не очень, мужчин и женщин, терявших голову и забывавших свое место, стоило им оказаться возле него? Янош давно потерял счет. А Азазель, значит, ведет. Отслеживает, un perro siente celos!

А ведь никогда не давал ни малейшего повода заподозрить! Наоборот, вечно изводил замечаниями типа: «Не хочешь поргуляться с этим здоровяком? Он славно тебя vyebet, я уверен».

Янош один раз не выдержал, спросил, хочет ли Азазель в самом деле посмотреть, как его имеет в зад кто-то другой. В принципе, Янош бы даже не стал ломаться – он никогда не был ханжой. Идея тройничка его не возбуждала, но ради удовольствия любовника можно и покувыркаться у него на глазах с кем-то еще… Но Азазель тогда только плечами пожал: «Нет, мне это не интересно». О, да, не интересно ему, как же!

Dios mío! Яйца сейчас лопнут. Вот зачем он подушку выкинул? Хоть о нее бы сейчас потерся… Янош снова ерзает, наплевав на открытую дверь и вероломство любовника, пытается дотянуться членом до поверхности кровати. Азазель тихо смеется за спиной, а потом начинает стукать и звякать чем-то непонятным. Янош кое-как выворачивает шею и приподнимает плечо, чтобы из-под него взглянуть на расположившегося у окна любовника. И что же он видит? Bastardo налил себе выпить! Вытащил из бара скотч – водки, выходит, не было – налил в бокал и жмурится теперь на него, как довольный кот. Только что не мурлычет. Словно Яноша тут и нет вовсе!

Он набирает воздуха в грудь – побольше, чтобы высказать a esa perra все, что думает по поводу его поведения в постели и возле нее, и тут в коридоре стихает гудение пылесоса, а мгновение спустя в дверях раздается мелодичный женский голос, быстро переходящий в немелодичный взвизг:

– Господа, могу я убрать в номе… Йей!

На какую-то секунду Яношу кажется, что горничная увидела Азазеля, но, судя по тому, как она шумно переводит дыхание, bastardo успел спрятаться в ванной, а столь бурную реакцию вызвал у нее сам Янош. Точнее – его поза.

– Да, конечно, прошу вас, проходите, – любезно отзывается на наверняка уже забытый вопрос Азазель, судя по приглушенному звучанию голоса – в самом деле из-за двери ванной.

– Jawohl, – бормочет девушка и, кажется, пытается закатить в комнату пылесос.

– Нет, прошу вас, – останавливает ее Азазель. – Давайте обойдемся сегодня минимумом уборки, хорошо? Просто смахните пыль.

Девушка неуклюже топчется по номеру, а Янош боится лишний раз вздохнуть. У него по-прежнему стоит. Стоит так, как, кажется, еще никогда не стояло, и горничная, неловко шуршащая тряпкой по прикроватной тумбочке, это наверняка видит. Янош закрывает глаза, хотя и так лежит к ней затылком. Dios mío, он и представить себе не мог, что стыд настолько заводит.

– Посмотрите, разве он не прекрасен? – вкрадчиво спрашивает Азазель.

Девушка только вздыхает прерывисто. Наверняка уже взмокла вся под своим форменным платьицем.

– Хотите его потрогать?

О… Так, кажется Янош забыл все известные ему ругательства. И на английском тоже.

– А можно? – женский голос дрожит, а у Яноша капает с головки на простыню.

– Да, конечно, – поощряет невидимый Азазель. – Нет, не надо снимать перчатки. Он любит, когда его трогают через них.

Янош стонет, ради разнообразия – совершенно беззвучно. А мгновение спустя вздрагивает всем телом, когда женские пальчики, минуя спину, ноги и ягодицы, сходу начинают поглаживать его яйца. Девочка-то, оказывается, не промах.

Резина цепляет волоски в промежности, и Янош вздрагивает всем телом. Ладонь на его мошонке замирает, но тут снова вмешивается Азазель.

– Очень хорошо. А теперь возьмите его яйца в руку. Да, вот так, – добавляет он, когда девушка послушно обхватывает их ладонью. Рука у нее на удивление крупная. – Замечательно. А сейчас сожмите их.

– Сжать? – девушка, кажется, испугана. Янош – тем более.

– Чуть-чуть, – Азазель улыбается, Янош слышит это по его довольному голосу, – пусть ему будет немножко больно. Он это любит.

Янош снова стонет, на этот раз вслух, еще до того, как горничная дисциплинированно выполняет пожелание.

– А теперь, – вклинивается в восхитительную смесь болезненных ощущений и возбуждения голос Азазеля, – не будете ли вы столь любезны, чтобы немного ему помочь?

– Развязать? – с готовностью спрашивает девушка и Янош с ужасом и восторгом понимает, что ей его жалко. Он ее возбуждает, наверняка, он слышит ее учащенное дыхание, и все-таки она его жалеет. Ох…

– Нет-нет, этого как раз не надо, – смеется спрятавшийся в ванной комнате bastardo.

– Я совсем о другом. Вы же понимаете, – и без того бархатный голос Азазеля приобретает еще более глубокие, доверительные интонации, и Янош ежится в предвкушении, – для чего этот очаровательный молодой человек принял такую смелую позу?

– Да, – тихонько отвечает девушка и наверняка густо краснеет.

– Правда? И для чего же?

– Ну… Вы сами знаете.

– Конечно, знаю. Но я буду вам крайне признателен, если вы произнесете это вслух. Так для чего?

– Для того, чтобы вы его, – девушка запинается, а потом неожиданно звонко говорит: – Трахнули!

– Верно. А куда? – продолжает развлекаться Азазель. – Покажите, покажите мне пальчиком.

– Сюда, – девушка, похоже, расхрабрилась, судя по тому, как уверенно ее палец упирается Яношу в анус.

– Совершенно верно. Но вы же видите, какая узкая у него дырочка? А уменя, знаете ли, довольно, хм, толстый.

Девчонка хихикает, а Янош уже почти готов взмолиться, чтобы она ему подрочила. Хоть в перчатке.

– Так вот, – продолжает, как ни в чем не бывало Азазель, – не могли бы вы смазать его для меня? Вот там, на тумбочке, есть вазелин.

Она послушно идет к тумбочке – Янош видит ее полные коленки и край накрахмаленного передника –берет склянку с вазелином, возвращается и смазывает. Хорошо, старательно, густо так.

– И внутри тоже, – говорит личный бес Яноша, и смазанный вазелином палец в резиновой перчатке уверенно ныряет ему в зад до самой костяшки. Янош всхлипывает.

– Ему больно? – испуганно спрашивает горничная и тянет палец на себя.

– Нет-нет, ему хорошо. Янош, скажи, тебе ведь хорошо?

И ведь не отстанет, пока не услышит желаемое, давно проверено.

– Да, – бормочет Янош, уткнувшись носом в простыню.

– Попросим девушку добавить второй?

«Азазель, я тебя убью!» – думает Янош и повторяет:

– Да!

Девушка добавляет второй, а потом, послушная поступающим из ванной советам, разводит пальцы в стороны, растягивая. Но туда, куда надо, все равно не достает, и Янош ноет в голос, что он больше не может, не может, не может…

Он не слышит, как Азазель выпроваживает горничную, как закрывает дверь, снимает перчатки и расстегивает штаны… Янош ничего не слышит, он правда больше не может. И кричит:

– Vyebi menya uzhe!

Азазель выполняет просьбу. Его толстый, крепкий, восхитительный член попадает головкой именно туда, куда надо, а широкая красная ладонь дрочит Яношу в том же безупречном ритме, в котором тот долбит его в зад.

Янош кончает через две минуты. Азазель рычит, хлопает его вымазанной в сперме ладонью по ягодице, и спускает тоже.

– Blyad, – говорит Янош, когда тот не слишком деликатно выходит из его растраханной задницы.

– Вот видишь, выучил, – Азазель развязывает ему руки и валится рядом. – А то «не смогу, не смогу, произношение сложное»…




Конец



bastardo (исп) – ублюдок
perra (исп) – сучка
un perro siente celos (исп) – ревнивая сука
a esa perra (исп) – эта сука
Dios mío (исп) – мой Бог
Jawohl (нем) – да, слушаюсь