Для: Квисти
От:
Название: "Предел недоверия"
Жанр: drama, romance
Рейтинг: R
Персонажи: Чарльз Ксавье, Эрик Леншерр
Саммари: Черешня, выстрелы и лето – спасибо Пушкину за это. Missing scenes, проясняющие, c чего это вдруг Эрик Леншерр решил сотрудничать с ЦРУ.
Предупреждение: Чуточку нецензурной лексики (поверьте, вы бы тоже).
Комментарий: фик написан на X-men New Year Fest в подарок Квисти.
Размер: 4162 слова
Дисклеймер: Все герои принадлежат Марвелу.
Предел недоверияОн не стал прятаться, лезть через окно, красть служебные машины или искать тайные выходы. Для бегства за периметр базы он выбрал центральные двери и наглую неторопливость. Но просчитался.
— Учитывая то, что я о тебе знаю, ты и так здесь задержался.
Чарльз Ксавье, телепат и гражданин. Кажется, очень довольный собой.
— Да что ты знаешь обо мне? – резко спросил Эрик, оборачиваясь.
— Я знаю все, — ответил Чарльз. Он вышел из своей засады и встал среди луж, сунув руки в карманы и нервно покачиваясь на пятках. Улыбка на нем сидела кривовато, и вообще весь он был будто не на своем месте. Как если бы молодой профессор и его любимец-аспирант столкнулись в городе, и им было о чем поболтать, только вот они почти ровесники, со статусами сбой, а непринужденность притворная.
А может, это просто адреналин. Подстерег, поймал. Нажал кнопку вызова военных…
— Тогда ты знаешь, что от моей головы лучше держаться подальше, — бросил Эрик, снова отворачиваясь в намерении продолжить прерванное бегство. Все-таки он был хорошего мнения о Чарльзе Ксавье. Но каменная аллея отчего-то показалась ему куда короче, чем минуту назад.
— Прости, Эрик, но я видел, что Шоу сделал с тобой, — Чарльз повысил голос и пошел следом.
Услышав это, Эрик остановился – не то чтобы хотел, просто его тайны из чужих уст слегка парализовали изнутри, как вчера под водой. Сзади остановились тоже, и дистанция осталась неизменной, словно между парой точных маятников.
— Я чувствовал твои страдания. Я хочу помочь.
Эрик подавил горький смех – Ксавье явно не понимал, чего хотел. Бесстрашный все-таки юноша. Впрочем, чего ему бояться.
— Я не нуждаюсь в помощи.
— Неправда, — такой живой, уверенный и немного возмущенный голос, — вчера тебе нужна была моя помощь. Ты отказываешься не только от меня. Здесь у тебя есть шанс стать частью того, что гораздо сильнее тебя.
Это все телепатия, в неожиданном смятении подумал Эрик. Это он заставляет меня испытывать чувство потери и сжимает мне горло.
— Я тебя не удерживаю, — беспечно добавил Чарльз, — а могу. Но не буду.
И отступил.
— У Шоу есть друзья, — крикнул он на прощание, — тебе они тоже нужны.
Нет, это был беспредел какой-то. Эрик постоял еще мгновение, глядя в пустоту, потом попробовал отвернуться. То, что произошло дальше, меньше всего походило на его собственное решение.
Он догнал Ксавье в стеклянном междудверье. Практически за ворот выдернул из полукруга света и прижал к влажной стене, сжимая его плечи обеими руками – чемодан с досье углом упал на ботинок, но было не до боли. Слегка растрепанный Чарльз даже не сопротивлялся – только смотрел прямо в глаза с торжествующим и восхищенным непониманием. Дыхание сквозь полуоткрытый рот у него было адреналиновое, короткое, и Эрику вдруг нестерпимо захотелось поймать его губами. Но это точно было лишним.
Пользуясь своей условной властью, он развернул пленника лицом к стене и зажал его шею локтем, заставив запрокинуть голову. Другой рукой оперся о ноздреватый холодный камень. Его тело жадно поглощало легкую дрожь Чарльза. А разуму было странно – как всего полчаса назад он не подумал об этом.
— А теперь послушай меня. Это не я должен остаться. Это ты должен уйти со мной. Пока не поздно.
Мягкие пальцы Чарльза вцепились в его бицепс и предплечье. Это был интересный жест – с усилием, но без стремления высвободиться из жесткого треугольного плена.
— Я слушаю, — пробормотал Ксавье сквозь зубы.
— Я уже сказал, — хрипло зашептал Эрик в затылок Чарльзу, — ты не видишь, как они на тебя смотрят? Еще пара дней – и ты окажешься в изоляторе, где твои способности будут бесполезны. Ты не раскусишь их – тебя отведут те, кто сам не знает, что делает. А потом транквилизаторы, унизительные анализы, болевые стимулы, электрошок. Ты видел, каково это? Если нет – ты не все обо мне знаешь. А потом трепанации. Не жалеешь себя – пожалей хотя бы сестру. Рэйвен молодая женщина. Представь, что в это время будут творить с ней. Иди к себе. Возьмете самое необходимое, я подожду. Я бы хотел вернуться и проверить, прав я или нет. Но не уверен, буду ли сам к тому времени достаточно жив, чтобы помочь.
Ксавье стоял спокойно, даже дрожь прошла. Оборачиваться он начал ровно в тот миг, когда Эрик решил, что пора опустить локоть. Некоторое время они просто удивленно смотрели друг на друга на расстоянии полушага. Эрик тяжело дышал. А Чарльз на глазах превращался обратно в того уверенно-нервного юношу, который только вышел из засады.
— Есть один нюанс, друг мой, — с умным видом сказал он, приподнял брови и взял руку Эрика сам, — этого точно не случится, если здесь будешь ты.
— Прямо шантаж какой-то, — Эрик рассмеялся, стряхивая Чарльзову ладонь, — но он неравноценный. Говоришь, ты знаешь все про меня. Ну а я про тебя — ровным счетом ничего. И ты хочешь, чтобы я доверял тебе?
Чарльз посмотрел искоса в ночное небо и хлопнул Эрика по плечу.
— Пойдем выпьем. Надеюсь, ты не на самолет торопишься.
***
— Ну не сказать, чтобы я его совсем не любил, — Чарльз отхлебнул пива, — просто когда он добавлял в мамин коктейль клофелин, то не мог удержаться, чтобы не попробовать, хватает ли. И всем было хорошо.
— И сколько тебе было лет? – поинтересовался Эрик. Он чувствовал себя не слишком уютно: баров поблизости не оказалось, и они засели в восточном ресторанчике, слишком дешевом для них обоих.
— Не помню точно. Семь, восемь, шестнадцать…
Эрик закрыл лицо ладонью.
— У тебя вообще есть истории, непохожие на пересказ комедии?
— Если бы ты был на моем месте, они бы наверняка заканчивались по-другому, — пожал плечами Чарльз, — хотя вот, вспомнил одну. Когда однажды отчим решил проверить, правильно ли Рэйвен носит пояс для чулок… Она почти не пострадала, она сильная, но вот ему ночью после инцидента внезапно захотелось очень горячего свежезаваренного чаю, а слуги уже спали. Ампутация обеих тестикул. Э-э, ты чего? Это тоже смешно?
— Ну Рэйвен же не пострадала. Память стер обоим?
— Разумеется.
— Может, и зря.
— Не зря. Она и без этого нашла много поводов убедиться, что мужики сволочи. Так что не бойся за реалистичность ее картины мира. Но… я не думал, что когда-нибудь расскажу об этом. Я тоже сволочь, получается.
— Можешь стереть, — великодушно предложил Эрик.
— Не-не, это была первая зацепка, — немного захмелевший Чарльз хитро прищурился, — а я не знаю, окажутся ли еще. Может, потом.
— Если ты думаешь, что я останусь из-за зацепок, которых у тебя нет, то какое там потом?
— Тссс. Ты усложняешь… Разумеется, «потом» будет. Куда оно денется. Если Шоу и та телепатка тебя не прикончат. Так и случится, если ты уйдешь один. Значит, ты не уйдешь.
Эрик снова рассмеялся: это было невыносимо — слушать Чарльза и не улыбаться, если тот хотел рассмешить.
— Ты же не дурак, ты видел, на что они способны, — уже серьезнее продолжил Ксавье. — И ты сам бы не прочь найти союзников. Но здесь тебя настораживает ЦРУ… Хотя вот не надо про ЦРУ, ладно? Главное – ты не знаешь, можно ли позволить себе компаньона, который способен в любой момент сделать с тобой все, что угодно. Другими словами, ты не доверяешь мне.
— Я сказал так с самого начала.
— Не совсем. Тогда ты это сказал, чтобы от меня отделаться. Но на самом деле это и есть главная зацепка. А ведь ты бы мог устроить мне поверку...
Эрик вздохнул и потер лоб.
— Ты постоянно удивляешь и меня, и всех вокруг. Несмотря на это, я знаю, чего ты стоишь. Но я не знаю, на что ты готов… разменяться.
Чарльз ухмыльнулся и взял из вазы черешню. Покатал ее между пальцами и отправил в рот.
— Есть такая игра, которая полностью поменяет нас местами. Все контролируешь ты, а я молюсь удаче. У тебя будут все доказательства. Те, кто садится в нее играть, теряют все, если проигрывают, и не получают после победы ни на цент больше, чем имели до нее. Мельче не разменяешь.
— Крупнее тоже. Это некоторое лукавство.
— И еще какое. Если я выиграю, ты останешься. Это больше, чем традиционное ничего.
— Чарльз, ты в курсе, что ведешь себя как ребенок? – устало поинтересовался Эрик.
— Нет, — ответил Ксавье, и голос его внезапно стал неузнаваемо жестким, — как ребенок ведешь себя ты. А я ищу с тобой общий язык. Тебя кто-то держит, что ли?
— Пока нет. Но ты же хочешь. Пусть и не телепатией. И чем бы ни закончилась такая проверка, ничего обещать я не могу.
— Потому что разменяться на самом деле здесь боюсь не я.
— Возможно. Максимум – если выиграешь, можешь предложить еще одну партию в любую игру, какую захочешь. Я не откажусь.
— По рукам.
***
Лучшее из всех существующих для русской рулетки мест – задрипанный мотель неподалеку от гарнизонов. Такой они и выбрали, трехэтажный, пропахший табаком, немытой кожей и подделками под «Пятую авеню». Луна смотрела на его неосвещенное крыльцо зловеще, но равнодушно – вряд ли здесь еще могло случиться хоть что-то, способное ее удивить.
В номере Чарльз первым делом развязал платок, в который еще в ресторане ссыпал всю оставшуюся черешню. Белую ткань местами уже тронули приглушенно-алые разводы впитавшегося сока. Эрик закончил сервировку бутылкой виски и десятым «Смит-и-Вессоном».
— Стаканы…
— Обсохли всякой дрянью.
— Я могу вымыть.
— Ну их к черту.
Первым за стол сел Чарльз, зачем-то постучав пальцами по бутылочному стеклу. Эрик воспринял короткий звон как нетерпение и сел напротив.
— Может, откажешься?
— Может, останешься?
Эрик взял револьвер и извлек из барабана пять патронов. По неровной поверхности стола два из них сразу покатились к Чарльзу; остановила их движение кайма платка. Еще три обрели равновесие в глубоких резаных ранах столешницы и остались на стороне Эрика. Он повернул барабан четыре раза.
— Ну, готов?
— Разыграем, — улыбнулся Чарльз, отодрал от стола две тонкие щепы и поколдовал над ними в кулаке, — у кого короткая, тот первый.
Короткую вытянул Эрик. Отчего-то сразу захотелось выпить, но это было совершенно необязательно – патрон находился слева в нижней части барабана. Так что оставалось прижать дуло к виску, щелкнуть курком, а потом хватануть из горла залпом глотка три. Что он и сделал.
Чарльз смотрел на это с любопытством, перекатывая за щекой черешневые косточки, которые забыл выплюнуть. Когда пистолет лег на стол, он как раз тянулся за очередной ягодой – его рука дурашливо покачалась между платком и револьвером, словно не могла выбрать. Выбрала револьвер. С азартом крутанув барабан, Чарльз поднес оружие к виску и нажал курок еще до момента соприкосновения металла с кожей. Как одеколоном брызнул. Косточки так и не выплюнул. А Эрик что было силы сжал зубы – Чарльз исполнил все очень быстро, таким беспечным непрерывным движением, что положение патрона он смог определить только после того, как палец Чарльза лег на курок. Справа сверху.
Чарльз положил «Смит-и-Вессон» и встал.
— Подожди секунду.
— Играешь дальше?
— Конечно. Только газету найду какую-нибудь.
— Под тумбочкой куча журналов.
— Ага, спасибо. Сойдет.
Свернув в кулек торчащие из пеньюара сиськи Линды Гэмбл двухлетней давности, Чарльз аккуратно сплюнул туда косточки и вернулся к столу. Хлопнул себя по колену, словно что-то забыв:
— Угощайся, — и указал на черешню.
— Спасибо, может, потом, — натянуто рассмеялся Эрик и медленно потянулся к револьверу.
Чарльз облокотился на стол и уставился на него – словно отсчитывая каждый градус вращения барабана и отмечая каждое движение пальцев. Патрон остановился в самом низу, и Эрик решил немного поиграть — заставить кое-кого поволноваться. Держа пистолет в руках, он задумчиво впился взглядом во влажную чернильную темноту за окном, потом неспешно отхлебнул виски. Чарльз повторил за ним это и с удовольствием заел черешней, облизнув губы. Глядя ему в глаза, Эрик опустил курок. Ксавье даже не пошевелился, но без промедлений принял из рук потеплевший металл, произвел традиционную манипуляцию, щелкнул курком и передал оружие обратно.
То ли виски наконец подействовало, то ли безнаказанность, которая их пока баловала, но Эрик внезапно почувствовал, что расслабился. Хоть и молчаливая, но дружеская безрассудность Ксавье что-то сделала с ним против воли — гнилая комната вокруг словно размазалась и скруглилась в надежный кокон, обеспечивающий безопасность их сумасшествию. Холодный крюк, на котором сердце Эрика билось большую часть жизни, тоже стал почти неощутим: за ту грань, на которой они стояли, такие атрибуты не берут. Но я ничем не рискую, напомнил он себе, не отрывая взгляда от своего партнера — светлые спокойные глаза, сквозь разомкнутый яркий рот влажно блестит тонкая полоска зубов, ворот голубой сорочки сбит, а справа на нем, на самом уголке — яркие крапинки мелких брызг ягодного сока. Патрон встал в верхнее гнездо, и Эрик был даже рад этому, – наконец-то Ксавье увидит, что такое настоящая власть, — всего лишь за новую толику восхищения в глазах, и за немного страха. Чарльз, кажется, немного утомившийся уже, подпер ладонями свои по-юношески округлые щеки и слегка прикусил нижнюю губу в ожидании. Его ресницы опускались и поднимались так медленно, что это то ли убаюкивало, то ли сводило с ума…
Выстрел грянул как будто прямо в ухе.
— Блядь! Ебаный ты в рот! — сильный и острый удар в висок превратил голову Эрика в гудящий густым звоном боли котел. Покачнувшись, он увидел, как пуля из разлученного с виском дула падает на пол, а Чарльз вскакивает, дергает со стола платок, и черешня летит во все стороны. Под пальцами раздавленная и прорезанная кожа, а внутри еще что-то чужое, скользкое и трепещущее. Кровь обволокла щеку и капает с подбородка.
Я не смог, черт побери, я отвлекся и не успел вовремя…
Внезапно и резко боль спала – даже стало слышно Чарльза, который все это время пытался отодрать его руку от виска.
— Не паникуй ты! Эрик! Эрик! Посмотри на меня!
Эрик убрал пальцы от разъятой кожи – инстинктивного ужаса сразу поубавилось. Чарльз зажал рану наиболее белым углом платка. Все-таки кровь намного гуще ягодного сока, отрешенно заметил Эрик, и пахнет сильнее.
— Височная артерия не задета. Еще пара минут – и ты в порядке.
— Я уже в порядке, — хмыкнул Эрик, выпутывая из пальцев Чарльза влажный платок и сильнее прижимая его к виску, — я вымою лицо, а ты пока попроси у хозяина пластырь и немного ваты.
— Рану обработаю я сам. А то вдруг еще голова закружится. Пластырь есть в машине, я сейчас.
К помощи в ванной Эрик отнесся скептически, но поддался. Сворачивалась кровь быстро, и Ксавье недолго менял кусочки ваты на промытом виске. Обработал края спиртом и наложил пластырь, а потом осторожно убрал последние следы крови с волос.
— Оставь меня здесь, а сам поезжай домой, — попытавшись воспользоваться правами пострадавшего, приказал Эрик.
— Здесь у меня нет дома, кроме ЦРУ, — возразил Чарльз, — и потом, мы не доиграли.
— Правда?
— Ну да. Мы оба живы, а мне остался как минимум один выстрел.
— То есть я тебя сейчас не убедил?
— Ну ты же не специально, — вздохнул Чарльз, перекрывая воду и брезгливо вытирая руки полупрозрачным от ветхости полотенцем, — кстати, я уже разблокировал болевые рефлексы. Ты что чувствуешь?
— Ничего почти. Ну, ноет немного, сверху.
— Отлично. Глоток виски и вперед, — сказал Чарльз, и в усталости его голоса снова прорезался искренний азарт.
— Дебилизм.
— На себя посмотри.
Очень смешно.
Они снова оказались за столом, и Чарльз, обнаружив на углу оставшуюся ягоду черешни, бездумно положил ее в рот, а потом взял один из «своих» патронов и зарядил револьвер. Смотрел он теперь вниз и мимо Эрика, — и поделом, и так даже лучше, и его стыд продлится совсем недолго, потому что скоро Ксавье уйдет сам, после этого выстрела…
Выстрела?
Револьвер в руке Чарльза двигался к виску быстро, очень быстро, и патрон был в самом верхнем гнезде барабана. Чарльз с насмешливой улыбкой поднял глаза на Эрика.
Это, скорее всего, сон, не может быть подряд два раза – мысли в голове даже не неслись, а печатались целиком, как полосы в газете, сразу несколько за долю секунды: я не должен подать вида, Ксавье знал, на что шел, судьба не дура, ко мне вернется свобода, так было предопределено.
Это все неправда, он не выстрелит.
Палец на курке.
Когда, в какой именно миг?
Как прочесть чужие руки?
Дуло «Смит-и-Вессона» плотно прижато к виску Чарльза.
Курок опускается.
Револьвер рвется из рук Чарльза вверх, а пуля на такой же скорости влетает в стену и рикошетит в потолок над дверью.
Глаза Чарльза широко открыты, в них торжествующее и восхищенное непонимание. И около уха ниточкой бежит кровь – металл содрал тонкую кожу на виске.
Два дебила.
Револьвер плашмя опустился на стол.
— Спасибо, — непринужденно сказал Ксавье и вытер ухо рукавом кардигана, — превосходно.
— Ты до сих пор думаешь, что бессмертен?
— Я же не рисковал ни секунды, — Чарльз почти виновато развел руками.
— Ты читал мои мысли?
— Читал… но не прямо сейчас. Я знаю, что ты думаешь о смертях. Каждый из нас носит их с собой, близко-близко, ближе чем в кармане, свои и чужие, и тебя нисколько не удивляет, когда они… срабатывают. Тебе скорее странно, почему медлят многие из них. Потому что ты видел, как неотъемлемы они от любого человека и как мало им нужно. Ты безошибочно представляешь, как будет выглядеть каждое из встречных лиц после смерти. Возьму-ка я тоже пластыря.
— Откуда ты знал? – крикнул Эрик в ванную вслед Чарльзу, а потом добавил тихо, — я же сам не хотел…
— Ты не мог представить мое, — сквозь гудение крана донесся ответ. Эрик посидел немного и тоже отправился туда. Довольно вовремя: стоял Ксавье неуверенно, опираясь спиной на стену под вешалкой с полотенцами, и безуспешно пытался отрезать пластырь прыгающими в руке ножницами. Адреналин опоздал, но не сдался. Разглядывая пойманного им врасплох Чарльза со странным удовольствием, Эрик напомнил:
— Ты теперь можешь предложить еще партию, в любую игру.
— А, — махнул рукой Ксавье, — в моей игре все гораздо безобиднее… Подожди.
Эрик подождал минуту и за это время понял, что странное удовольствие – на самом деле желание крепко прижать Чарльза к себе и держать так, пока не успокоится. Тот сейчас явно видел в подробностях и собственное лицо после смерти, и черешню, раздавленную и перемешанную на полу с распыленными мозгами, и последний невыносимый миг жизни разрушенного разума. Нет, лучше бы он даже подольше оставался в этом пограничном с истерикой состоянии — чтобы его грудная клетка поднималась быстро-быстро, выдохи шли судорожной лесенкой, а руки и ноги были полны вибрирующей слабости. Чтобы он хотя бы на минуту действительно стал тем, кому нужна его, Эрика, помощь.
— Я предлагаю бросить монету… нет, лучше пуговицу, чтоб все честно, — кое-как победив пластырь и нервно смеясь, заявил Чарльз и тут же принялся откручивать орудие судьбы от кардигана, — и вот чьей стороной она упадет, тот помогает другому… ну, снять напряжение.
Так и не решив, ослышался он или нет, Эрик шагнул вперед и поймал подброшенную пуговицу в воздухе — все равно Чарльз от перевозбуждения забыл загадать стороны.
— Я тебе и так помогу.
И поцеловал Чарльза в губы — сразу глубоко, словно заявил на него безусловное право, но нежно и медленно, пробуждая языком сладковатый пересохший рот, который от его движений почти сразу стал влажным и отзывчивым. Руки тем временем наслаждались всем, чего желали – подрагивающими худыми плечами, сердцем, трепещущим внутри быстро-быстро, как мотылек за стеклом, напряженным позвоночником и беспомощной рассредоточенной энергией всего тела, неспособного сейчас ни на один жест сопротивления.
— Ты был слишком бесстрашным, — прошептал Эрик, прихватывая и лаская губами шею Чарльза, — а я удивлялся… и оказался прав.
— Я ведь не ношу в кармане ничью смерть, — неровно проговорил Чарльз на выдохе и откинул голову назад, — чему тут удивляться.
— Теперь носишь. Две как минимум, — глухо рассмеялся Эрик в нежную кожу на разлете ключиц, а Чарльз вздохнул — тяжело и взволнованно, вероятно, вспоминая полупроигрыш пятого выстрела, непосредственным виновником которого был он сам, но вряд ли догадывался до этого момента. И в их объятии тут же сместились акценты – изнуренно упавшие руки Чарльза с новой силой почти что взлетели на затылок Эрика, затормошили там ласково, а потом вернулись вниз, проникли под водолазку, задирая ткань на спине все выше и выше, поглаживая каждый дюйм освобождающейся кожи, и движения их напрямую резонировали с усиливающимся горячим пульсом в паху.
— Я хочу тебя, — услышал Эрик, — никого не хотел так…, — и сейчас же ему стало совершенно необходимо избавиться от всей одежды на себе и на Чарльзе, почувствовать его всем телом. Отступив, Эрик порывисто дернул ворот водолазки на затылке, стягивая ее через голову.
— Не торопись, осторожно, — поймал его руки Чарльз, а потом вытянул их вверх.
Прохладные ладони закрепили полусорванный пластырь на больном виске, а потом, предельно натянув захваченную ткань, бережно приподняли ее, как забрало, не коснувшись лица. Терпеливость этой заботы была для Эрика сейчас сродни пытке — довершил дело он сам, сразу после этого добравшись до губ Чарльза и одновременно расцепляя податливые пуговицы кардигана и тугие – сорочки. И еще пытаясь при этом по памяти найти где-то за пределами ванной невидимую кровать.
Она, конечно, не вызывала доверия, но отсутствие санитарных излишеств все равно вряд ли остановило бы людей, чудом избежавших смерти и твердо решивших доставить друг другу удовольствие. Теперь это походило на настоящую борьбу, особенно в темноте: крепкое сцепление рук и неуклюжие толчки ног, пытающихся окончательно сдернуть спущенные ниже колен брюки. Даже на секунду отдалиться, чтобы цивилизованно закончить раздевание, казалось бездарной растратой совместного времени.
Выполняя, что обещал, Эрик перелег на бок и придвинулся к Чарльзу как можно ближе. Тот слегка повернулся, его гладкие лопатки прижались к груди Эрика, голова снова опустилась на подушку, а бледная шея бесстыдно выгнулась, то ли приглашая Эрика приникнуть сюда щекой для короткого отдыха, то ли просто показывая новую линию для поцелуев. Эрик погладил соблазнительный изгиб, а потом, слегка надавливая большим пальцем, по диагонали проследовал рукой туда, где нужна была помощь. Это оказалось одуряюще приятно даже так, бархатно-теплым ощущением в сжатой ладони, ну а Чарльз прерывисто застонал – адреналиновое возбуждение окончательно сменилось другим, еще более лестным для Эрика. Свободного пространства выше тазовой кости руке Эрика как раз хватило, чтобы свободно пролечь там, под талией, и превратить это все в самое чувственное объятие на свете – лаская живую гладкость живота от самой развилки ребер до глубокого нежного пупка, по растворяющемуся прямо под пальцами рубчатому следу только что стянутых трусов, и далее – вниз по гибкой лесенке волос.
— О боже, Эрик… Подскажи, как это выдержать, — прошептал Чарльз и завел руку назад, ощупывая и сжимая плечо партнера, словно все-таки ему чего-то недостало — и он хотел постигнуть изначальную механику исхода действий, доставляющих ему наслаждение.
— Это ты мне скажи, — пробормотал Эрик. Ему давно уже приходилось бороться с собственным безумием, которое провоцировало каждое из колебаний прижимавшегося к нему беспокойного тела. А особенно того упруго-податливого фрагмента, который по положению совпадал с его пахом, причем все плотнее и плотнее – так, что порой это почти становилось проникновением.
— Сделай это уже, — неожиданно ясно ответил Чарльз, — трахни меня.
Эрика дважды просить было не нужно, но он немного растерялся, несмотря на возбуждение — это, конечно, будет не смертельно для Чарльза, но…
— Дай руку, — потребовал Чарльз, повернулся к нему и рассмеялся, — не бойся.
Как загипнотизированный, Эрик протянул руку – Чарльз перевернул ее вверх ладонью, легко коснулся губами холмика над линией жизни, а потом лизнул пальцы, снова и снова, захватывая подушечки губами и как будто целуясь с ними. Подведенный этой странной нежностью почти что к самому пределу, Эрик не понял даже, для чего она, пока Чарльз не оттолкнул мокрую ладонь со словами «Ну, действуй» и не отвернулся снова.
Эрик, следуя примеру, тоже сумел превратить быструю подготовку в настоящую ласку — дыхание Чарльза снова стало дрожащим, и тонкая сеть испарины проступила на внутренней стороне бедер.
— Давай же, — простонал он, — скорее…
— Подожди, — ответил Эрик, которого осенило нежданным вдохновением. Все струны напряженного желания в его теле от этого зазвучали на несколько тонов громче и возвышеннее. — Я хочу видеть тебя.
Чарльз заинтересованно повернул голову, а Эрик заставил его приподняться и усадил на колени, лицом к себе, при этом отчасти прислонив утомленно-гибкое тело к стене, а отчасти – удерживая на весу. Зрачки Чарльза вспыхнули, когда Эрик вошел – в этот миг он резко вскинул лицо и попал расширившимися глазами прямо в лунный луч. Эрик дотянулся губами до губ Чарльза и начал двигаться. А тот, одной рукой изящно отстраняясь от стены, обвил второй плечо и шею Эрика, уловил близко-близко что-то неосознанное и первым же движением навстречу поймал идеальный баланс и ритм. И если бы Эрику из момента три часа назад без подготовки удалось почувствовать то, что он испытывал сейчас – скорее всего, Эрик из момента три часа назад навсегда сошел бы с ума.
У луны за окном началось частичное затмение, но до этого никому не было дела.
Первый оргазм настиг Чарльза – он вскрикнул тихо и разомкнул сплетение, медленно опустившись лопатками на стену. Эрик не стал его мучить: осторожно перенес скользящее в руках и будто бы мерцающее тело на постель — и только потом в несколько последних рывков кончил сам.
Он тяжело очнулся то ли спустя несколько часов, то ли несколько минут. Его голова покоилась на ровно поднимавшейся груди спящего Чарльза, а их руки – левые – снова были переплетены, но это зыбкое и нежное объятие безболезненно распалось, едва Эрик решил отстраниться. Противно заныл разбитый* висок, и словно поддаваясь последнему рецидиву психического заболевания, Эрик начал торопливо натягивать найденные под кроватью брюки, даже не подумав, что надо бы в ванную — или хоть посмотреть на часы. Это всего лишь прерванное бегство, которое нужно продолжить, пока не поздно, говорила боль в виске. И Эрик ослепленно подчинялся ей – до самой последней ступени крыльца.
Мотель, разоблаченный первыми рассветными лучами, с правой стороны оказался настоящей развалиной с пустыми окнами, откуда доносилось то ли рычание, то ли неразборчивый пьяный говор. Здесь в одиночестве не остался бы даже я, подумал Эрик, но возвращаться в номер к Чарльзу теперь было неловко до испуга. Он обошел здание и сел за углом прямо на траву. Время, потерянное и бесполезное, летело теперь легко и меньше всего было похоже на мучительное ожидание. Вон уже и девчонки с помятыми лицами по одной покидают крыльцо и уходят каждая в свою сторону – чтобы не попадаться полицейским; вот хозяин выталкивает деревенского громилу, который явно в полуобморочном состоянии и даже опускается на четвереньки, как медведь, но сила берет свое, и он встает и тоже уходит, нелепо раскачиваясь.
— Спасибо, все было замечательно, — донесся до Эрика уже слишком хорошо знакомый голос. Чарльз Ксавье легко сбежал с крыльца. Дверь за ним захлопнулась. Он остановился, стряхивая что-то с рукавов кардигана и с любопытством оглядывая здешний пейзаж. Улыбнулся, прикусив и без того припухшую нижнюю губу, едва уловимо пожал плечами и отправился к машине.
Подождав, когда шум мотора затихнет на безлюдной дороге, Эрик Леншерр поднялся и пошел следом — до ближайшей стоянки такси. Непременно нужно отдохнуть пару часов. А потом… Кейс с досье Шоу так и остался в машине у Чарльза. И еще он наверняка догадался забрать из номера револьвер.
* Чтобы скрыть странные ранения, в фильме наверняка была использована телепатия. (прим. автора)
От:
Название: "Предел недоверия"
Жанр: drama, romance
Рейтинг: R
Персонажи: Чарльз Ксавье, Эрик Леншерр
Саммари: Черешня, выстрелы и лето – спасибо Пушкину за это. Missing scenes, проясняющие, c чего это вдруг Эрик Леншерр решил сотрудничать с ЦРУ.
Предупреждение: Чуточку нецензурной лексики (поверьте, вы бы тоже).
Комментарий: фик написан на X-men New Year Fest в подарок Квисти.
Размер: 4162 слова
Дисклеймер: Все герои принадлежат Марвелу.
Предел недоверияОн не стал прятаться, лезть через окно, красть служебные машины или искать тайные выходы. Для бегства за периметр базы он выбрал центральные двери и наглую неторопливость. Но просчитался.
— Учитывая то, что я о тебе знаю, ты и так здесь задержался.
Чарльз Ксавье, телепат и гражданин. Кажется, очень довольный собой.
— Да что ты знаешь обо мне? – резко спросил Эрик, оборачиваясь.
— Я знаю все, — ответил Чарльз. Он вышел из своей засады и встал среди луж, сунув руки в карманы и нервно покачиваясь на пятках. Улыбка на нем сидела кривовато, и вообще весь он был будто не на своем месте. Как если бы молодой профессор и его любимец-аспирант столкнулись в городе, и им было о чем поболтать, только вот они почти ровесники, со статусами сбой, а непринужденность притворная.
А может, это просто адреналин. Подстерег, поймал. Нажал кнопку вызова военных…
— Тогда ты знаешь, что от моей головы лучше держаться подальше, — бросил Эрик, снова отворачиваясь в намерении продолжить прерванное бегство. Все-таки он был хорошего мнения о Чарльзе Ксавье. Но каменная аллея отчего-то показалась ему куда короче, чем минуту назад.
— Прости, Эрик, но я видел, что Шоу сделал с тобой, — Чарльз повысил голос и пошел следом.
Услышав это, Эрик остановился – не то чтобы хотел, просто его тайны из чужих уст слегка парализовали изнутри, как вчера под водой. Сзади остановились тоже, и дистанция осталась неизменной, словно между парой точных маятников.
— Я чувствовал твои страдания. Я хочу помочь.
Эрик подавил горький смех – Ксавье явно не понимал, чего хотел. Бесстрашный все-таки юноша. Впрочем, чего ему бояться.
— Я не нуждаюсь в помощи.
— Неправда, — такой живой, уверенный и немного возмущенный голос, — вчера тебе нужна была моя помощь. Ты отказываешься не только от меня. Здесь у тебя есть шанс стать частью того, что гораздо сильнее тебя.
Это все телепатия, в неожиданном смятении подумал Эрик. Это он заставляет меня испытывать чувство потери и сжимает мне горло.
— Я тебя не удерживаю, — беспечно добавил Чарльз, — а могу. Но не буду.
И отступил.
— У Шоу есть друзья, — крикнул он на прощание, — тебе они тоже нужны.
Нет, это был беспредел какой-то. Эрик постоял еще мгновение, глядя в пустоту, потом попробовал отвернуться. То, что произошло дальше, меньше всего походило на его собственное решение.
Он догнал Ксавье в стеклянном междудверье. Практически за ворот выдернул из полукруга света и прижал к влажной стене, сжимая его плечи обеими руками – чемодан с досье углом упал на ботинок, но было не до боли. Слегка растрепанный Чарльз даже не сопротивлялся – только смотрел прямо в глаза с торжествующим и восхищенным непониманием. Дыхание сквозь полуоткрытый рот у него было адреналиновое, короткое, и Эрику вдруг нестерпимо захотелось поймать его губами. Но это точно было лишним.
Пользуясь своей условной властью, он развернул пленника лицом к стене и зажал его шею локтем, заставив запрокинуть голову. Другой рукой оперся о ноздреватый холодный камень. Его тело жадно поглощало легкую дрожь Чарльза. А разуму было странно – как всего полчаса назад он не подумал об этом.
— А теперь послушай меня. Это не я должен остаться. Это ты должен уйти со мной. Пока не поздно.
Мягкие пальцы Чарльза вцепились в его бицепс и предплечье. Это был интересный жест – с усилием, но без стремления высвободиться из жесткого треугольного плена.
— Я слушаю, — пробормотал Ксавье сквозь зубы.
— Я уже сказал, — хрипло зашептал Эрик в затылок Чарльзу, — ты не видишь, как они на тебя смотрят? Еще пара дней – и ты окажешься в изоляторе, где твои способности будут бесполезны. Ты не раскусишь их – тебя отведут те, кто сам не знает, что делает. А потом транквилизаторы, унизительные анализы, болевые стимулы, электрошок. Ты видел, каково это? Если нет – ты не все обо мне знаешь. А потом трепанации. Не жалеешь себя – пожалей хотя бы сестру. Рэйвен молодая женщина. Представь, что в это время будут творить с ней. Иди к себе. Возьмете самое необходимое, я подожду. Я бы хотел вернуться и проверить, прав я или нет. Но не уверен, буду ли сам к тому времени достаточно жив, чтобы помочь.
Ксавье стоял спокойно, даже дрожь прошла. Оборачиваться он начал ровно в тот миг, когда Эрик решил, что пора опустить локоть. Некоторое время они просто удивленно смотрели друг на друга на расстоянии полушага. Эрик тяжело дышал. А Чарльз на глазах превращался обратно в того уверенно-нервного юношу, который только вышел из засады.
— Есть один нюанс, друг мой, — с умным видом сказал он, приподнял брови и взял руку Эрика сам, — этого точно не случится, если здесь будешь ты.
— Прямо шантаж какой-то, — Эрик рассмеялся, стряхивая Чарльзову ладонь, — но он неравноценный. Говоришь, ты знаешь все про меня. Ну а я про тебя — ровным счетом ничего. И ты хочешь, чтобы я доверял тебе?
Чарльз посмотрел искоса в ночное небо и хлопнул Эрика по плечу.
— Пойдем выпьем. Надеюсь, ты не на самолет торопишься.
***
— Ну не сказать, чтобы я его совсем не любил, — Чарльз отхлебнул пива, — просто когда он добавлял в мамин коктейль клофелин, то не мог удержаться, чтобы не попробовать, хватает ли. И всем было хорошо.
— И сколько тебе было лет? – поинтересовался Эрик. Он чувствовал себя не слишком уютно: баров поблизости не оказалось, и они засели в восточном ресторанчике, слишком дешевом для них обоих.
— Не помню точно. Семь, восемь, шестнадцать…
Эрик закрыл лицо ладонью.
— У тебя вообще есть истории, непохожие на пересказ комедии?
— Если бы ты был на моем месте, они бы наверняка заканчивались по-другому, — пожал плечами Чарльз, — хотя вот, вспомнил одну. Когда однажды отчим решил проверить, правильно ли Рэйвен носит пояс для чулок… Она почти не пострадала, она сильная, но вот ему ночью после инцидента внезапно захотелось очень горячего свежезаваренного чаю, а слуги уже спали. Ампутация обеих тестикул. Э-э, ты чего? Это тоже смешно?
— Ну Рэйвен же не пострадала. Память стер обоим?
— Разумеется.
— Может, и зря.
— Не зря. Она и без этого нашла много поводов убедиться, что мужики сволочи. Так что не бойся за реалистичность ее картины мира. Но… я не думал, что когда-нибудь расскажу об этом. Я тоже сволочь, получается.
— Можешь стереть, — великодушно предложил Эрик.
— Не-не, это была первая зацепка, — немного захмелевший Чарльз хитро прищурился, — а я не знаю, окажутся ли еще. Может, потом.
— Если ты думаешь, что я останусь из-за зацепок, которых у тебя нет, то какое там потом?
— Тссс. Ты усложняешь… Разумеется, «потом» будет. Куда оно денется. Если Шоу и та телепатка тебя не прикончат. Так и случится, если ты уйдешь один. Значит, ты не уйдешь.
Эрик снова рассмеялся: это было невыносимо — слушать Чарльза и не улыбаться, если тот хотел рассмешить.
— Ты же не дурак, ты видел, на что они способны, — уже серьезнее продолжил Ксавье. — И ты сам бы не прочь найти союзников. Но здесь тебя настораживает ЦРУ… Хотя вот не надо про ЦРУ, ладно? Главное – ты не знаешь, можно ли позволить себе компаньона, который способен в любой момент сделать с тобой все, что угодно. Другими словами, ты не доверяешь мне.
— Я сказал так с самого начала.
— Не совсем. Тогда ты это сказал, чтобы от меня отделаться. Но на самом деле это и есть главная зацепка. А ведь ты бы мог устроить мне поверку...
Эрик вздохнул и потер лоб.
— Ты постоянно удивляешь и меня, и всех вокруг. Несмотря на это, я знаю, чего ты стоишь. Но я не знаю, на что ты готов… разменяться.
Чарльз ухмыльнулся и взял из вазы черешню. Покатал ее между пальцами и отправил в рот.
— Есть такая игра, которая полностью поменяет нас местами. Все контролируешь ты, а я молюсь удаче. У тебя будут все доказательства. Те, кто садится в нее играть, теряют все, если проигрывают, и не получают после победы ни на цент больше, чем имели до нее. Мельче не разменяешь.
— Крупнее тоже. Это некоторое лукавство.
— И еще какое. Если я выиграю, ты останешься. Это больше, чем традиционное ничего.
— Чарльз, ты в курсе, что ведешь себя как ребенок? – устало поинтересовался Эрик.
— Нет, — ответил Ксавье, и голос его внезапно стал неузнаваемо жестким, — как ребенок ведешь себя ты. А я ищу с тобой общий язык. Тебя кто-то держит, что ли?
— Пока нет. Но ты же хочешь. Пусть и не телепатией. И чем бы ни закончилась такая проверка, ничего обещать я не могу.
— Потому что разменяться на самом деле здесь боюсь не я.
— Возможно. Максимум – если выиграешь, можешь предложить еще одну партию в любую игру, какую захочешь. Я не откажусь.
— По рукам.
***
Лучшее из всех существующих для русской рулетки мест – задрипанный мотель неподалеку от гарнизонов. Такой они и выбрали, трехэтажный, пропахший табаком, немытой кожей и подделками под «Пятую авеню». Луна смотрела на его неосвещенное крыльцо зловеще, но равнодушно – вряд ли здесь еще могло случиться хоть что-то, способное ее удивить.
В номере Чарльз первым делом развязал платок, в который еще в ресторане ссыпал всю оставшуюся черешню. Белую ткань местами уже тронули приглушенно-алые разводы впитавшегося сока. Эрик закончил сервировку бутылкой виски и десятым «Смит-и-Вессоном».
— Стаканы…
— Обсохли всякой дрянью.
— Я могу вымыть.
— Ну их к черту.
Первым за стол сел Чарльз, зачем-то постучав пальцами по бутылочному стеклу. Эрик воспринял короткий звон как нетерпение и сел напротив.
— Может, откажешься?
— Может, останешься?
Эрик взял револьвер и извлек из барабана пять патронов. По неровной поверхности стола два из них сразу покатились к Чарльзу; остановила их движение кайма платка. Еще три обрели равновесие в глубоких резаных ранах столешницы и остались на стороне Эрика. Он повернул барабан четыре раза.
— Ну, готов?
— Разыграем, — улыбнулся Чарльз, отодрал от стола две тонкие щепы и поколдовал над ними в кулаке, — у кого короткая, тот первый.
Короткую вытянул Эрик. Отчего-то сразу захотелось выпить, но это было совершенно необязательно – патрон находился слева в нижней части барабана. Так что оставалось прижать дуло к виску, щелкнуть курком, а потом хватануть из горла залпом глотка три. Что он и сделал.
Чарльз смотрел на это с любопытством, перекатывая за щекой черешневые косточки, которые забыл выплюнуть. Когда пистолет лег на стол, он как раз тянулся за очередной ягодой – его рука дурашливо покачалась между платком и револьвером, словно не могла выбрать. Выбрала револьвер. С азартом крутанув барабан, Чарльз поднес оружие к виску и нажал курок еще до момента соприкосновения металла с кожей. Как одеколоном брызнул. Косточки так и не выплюнул. А Эрик что было силы сжал зубы – Чарльз исполнил все очень быстро, таким беспечным непрерывным движением, что положение патрона он смог определить только после того, как палец Чарльза лег на курок. Справа сверху.
Чарльз положил «Смит-и-Вессон» и встал.
— Подожди секунду.
— Играешь дальше?
— Конечно. Только газету найду какую-нибудь.
— Под тумбочкой куча журналов.
— Ага, спасибо. Сойдет.
Свернув в кулек торчащие из пеньюара сиськи Линды Гэмбл двухлетней давности, Чарльз аккуратно сплюнул туда косточки и вернулся к столу. Хлопнул себя по колену, словно что-то забыв:
— Угощайся, — и указал на черешню.
— Спасибо, может, потом, — натянуто рассмеялся Эрик и медленно потянулся к револьверу.
Чарльз облокотился на стол и уставился на него – словно отсчитывая каждый градус вращения барабана и отмечая каждое движение пальцев. Патрон остановился в самом низу, и Эрик решил немного поиграть — заставить кое-кого поволноваться. Держа пистолет в руках, он задумчиво впился взглядом во влажную чернильную темноту за окном, потом неспешно отхлебнул виски. Чарльз повторил за ним это и с удовольствием заел черешней, облизнув губы. Глядя ему в глаза, Эрик опустил курок. Ксавье даже не пошевелился, но без промедлений принял из рук потеплевший металл, произвел традиционную манипуляцию, щелкнул курком и передал оружие обратно.
То ли виски наконец подействовало, то ли безнаказанность, которая их пока баловала, но Эрик внезапно почувствовал, что расслабился. Хоть и молчаливая, но дружеская безрассудность Ксавье что-то сделала с ним против воли — гнилая комната вокруг словно размазалась и скруглилась в надежный кокон, обеспечивающий безопасность их сумасшествию. Холодный крюк, на котором сердце Эрика билось большую часть жизни, тоже стал почти неощутим: за ту грань, на которой они стояли, такие атрибуты не берут. Но я ничем не рискую, напомнил он себе, не отрывая взгляда от своего партнера — светлые спокойные глаза, сквозь разомкнутый яркий рот влажно блестит тонкая полоска зубов, ворот голубой сорочки сбит, а справа на нем, на самом уголке — яркие крапинки мелких брызг ягодного сока. Патрон встал в верхнее гнездо, и Эрик был даже рад этому, – наконец-то Ксавье увидит, что такое настоящая власть, — всего лишь за новую толику восхищения в глазах, и за немного страха. Чарльз, кажется, немного утомившийся уже, подпер ладонями свои по-юношески округлые щеки и слегка прикусил нижнюю губу в ожидании. Его ресницы опускались и поднимались так медленно, что это то ли убаюкивало, то ли сводило с ума…
Выстрел грянул как будто прямо в ухе.
— Блядь! Ебаный ты в рот! — сильный и острый удар в висок превратил голову Эрика в гудящий густым звоном боли котел. Покачнувшись, он увидел, как пуля из разлученного с виском дула падает на пол, а Чарльз вскакивает, дергает со стола платок, и черешня летит во все стороны. Под пальцами раздавленная и прорезанная кожа, а внутри еще что-то чужое, скользкое и трепещущее. Кровь обволокла щеку и капает с подбородка.
Я не смог, черт побери, я отвлекся и не успел вовремя…
Внезапно и резко боль спала – даже стало слышно Чарльза, который все это время пытался отодрать его руку от виска.
— Не паникуй ты! Эрик! Эрик! Посмотри на меня!
Эрик убрал пальцы от разъятой кожи – инстинктивного ужаса сразу поубавилось. Чарльз зажал рану наиболее белым углом платка. Все-таки кровь намного гуще ягодного сока, отрешенно заметил Эрик, и пахнет сильнее.
— Височная артерия не задета. Еще пара минут – и ты в порядке.
— Я уже в порядке, — хмыкнул Эрик, выпутывая из пальцев Чарльза влажный платок и сильнее прижимая его к виску, — я вымою лицо, а ты пока попроси у хозяина пластырь и немного ваты.
— Рану обработаю я сам. А то вдруг еще голова закружится. Пластырь есть в машине, я сейчас.
К помощи в ванной Эрик отнесся скептически, но поддался. Сворачивалась кровь быстро, и Ксавье недолго менял кусочки ваты на промытом виске. Обработал края спиртом и наложил пластырь, а потом осторожно убрал последние следы крови с волос.
— Оставь меня здесь, а сам поезжай домой, — попытавшись воспользоваться правами пострадавшего, приказал Эрик.
— Здесь у меня нет дома, кроме ЦРУ, — возразил Чарльз, — и потом, мы не доиграли.
— Правда?
— Ну да. Мы оба живы, а мне остался как минимум один выстрел.
— То есть я тебя сейчас не убедил?
— Ну ты же не специально, — вздохнул Чарльз, перекрывая воду и брезгливо вытирая руки полупрозрачным от ветхости полотенцем, — кстати, я уже разблокировал болевые рефлексы. Ты что чувствуешь?
— Ничего почти. Ну, ноет немного, сверху.
— Отлично. Глоток виски и вперед, — сказал Чарльз, и в усталости его голоса снова прорезался искренний азарт.
— Дебилизм.
— На себя посмотри.
Очень смешно.
Они снова оказались за столом, и Чарльз, обнаружив на углу оставшуюся ягоду черешни, бездумно положил ее в рот, а потом взял один из «своих» патронов и зарядил револьвер. Смотрел он теперь вниз и мимо Эрика, — и поделом, и так даже лучше, и его стыд продлится совсем недолго, потому что скоро Ксавье уйдет сам, после этого выстрела…
Выстрела?
Револьвер в руке Чарльза двигался к виску быстро, очень быстро, и патрон был в самом верхнем гнезде барабана. Чарльз с насмешливой улыбкой поднял глаза на Эрика.
Это, скорее всего, сон, не может быть подряд два раза – мысли в голове даже не неслись, а печатались целиком, как полосы в газете, сразу несколько за долю секунды: я не должен подать вида, Ксавье знал, на что шел, судьба не дура, ко мне вернется свобода, так было предопределено.
Это все неправда, он не выстрелит.
Палец на курке.
Когда, в какой именно миг?
Как прочесть чужие руки?
Дуло «Смит-и-Вессона» плотно прижато к виску Чарльза.
Курок опускается.
Револьвер рвется из рук Чарльза вверх, а пуля на такой же скорости влетает в стену и рикошетит в потолок над дверью.
Глаза Чарльза широко открыты, в них торжествующее и восхищенное непонимание. И около уха ниточкой бежит кровь – металл содрал тонкую кожу на виске.
Два дебила.
Револьвер плашмя опустился на стол.
— Спасибо, — непринужденно сказал Ксавье и вытер ухо рукавом кардигана, — превосходно.
— Ты до сих пор думаешь, что бессмертен?
— Я же не рисковал ни секунды, — Чарльз почти виновато развел руками.
— Ты читал мои мысли?
— Читал… но не прямо сейчас. Я знаю, что ты думаешь о смертях. Каждый из нас носит их с собой, близко-близко, ближе чем в кармане, свои и чужие, и тебя нисколько не удивляет, когда они… срабатывают. Тебе скорее странно, почему медлят многие из них. Потому что ты видел, как неотъемлемы они от любого человека и как мало им нужно. Ты безошибочно представляешь, как будет выглядеть каждое из встречных лиц после смерти. Возьму-ка я тоже пластыря.
— Откуда ты знал? – крикнул Эрик в ванную вслед Чарльзу, а потом добавил тихо, — я же сам не хотел…
— Ты не мог представить мое, — сквозь гудение крана донесся ответ. Эрик посидел немного и тоже отправился туда. Довольно вовремя: стоял Ксавье неуверенно, опираясь спиной на стену под вешалкой с полотенцами, и безуспешно пытался отрезать пластырь прыгающими в руке ножницами. Адреналин опоздал, но не сдался. Разглядывая пойманного им врасплох Чарльза со странным удовольствием, Эрик напомнил:
— Ты теперь можешь предложить еще партию, в любую игру.
— А, — махнул рукой Ксавье, — в моей игре все гораздо безобиднее… Подожди.
Эрик подождал минуту и за это время понял, что странное удовольствие – на самом деле желание крепко прижать Чарльза к себе и держать так, пока не успокоится. Тот сейчас явно видел в подробностях и собственное лицо после смерти, и черешню, раздавленную и перемешанную на полу с распыленными мозгами, и последний невыносимый миг жизни разрушенного разума. Нет, лучше бы он даже подольше оставался в этом пограничном с истерикой состоянии — чтобы его грудная клетка поднималась быстро-быстро, выдохи шли судорожной лесенкой, а руки и ноги были полны вибрирующей слабости. Чтобы он хотя бы на минуту действительно стал тем, кому нужна его, Эрика, помощь.
— Я предлагаю бросить монету… нет, лучше пуговицу, чтоб все честно, — кое-как победив пластырь и нервно смеясь, заявил Чарльз и тут же принялся откручивать орудие судьбы от кардигана, — и вот чьей стороной она упадет, тот помогает другому… ну, снять напряжение.
Так и не решив, ослышался он или нет, Эрик шагнул вперед и поймал подброшенную пуговицу в воздухе — все равно Чарльз от перевозбуждения забыл загадать стороны.
— Я тебе и так помогу.
И поцеловал Чарльза в губы — сразу глубоко, словно заявил на него безусловное право, но нежно и медленно, пробуждая языком сладковатый пересохший рот, который от его движений почти сразу стал влажным и отзывчивым. Руки тем временем наслаждались всем, чего желали – подрагивающими худыми плечами, сердцем, трепещущим внутри быстро-быстро, как мотылек за стеклом, напряженным позвоночником и беспомощной рассредоточенной энергией всего тела, неспособного сейчас ни на один жест сопротивления.
— Ты был слишком бесстрашным, — прошептал Эрик, прихватывая и лаская губами шею Чарльза, — а я удивлялся… и оказался прав.
— Я ведь не ношу в кармане ничью смерть, — неровно проговорил Чарльз на выдохе и откинул голову назад, — чему тут удивляться.
— Теперь носишь. Две как минимум, — глухо рассмеялся Эрик в нежную кожу на разлете ключиц, а Чарльз вздохнул — тяжело и взволнованно, вероятно, вспоминая полупроигрыш пятого выстрела, непосредственным виновником которого был он сам, но вряд ли догадывался до этого момента. И в их объятии тут же сместились акценты – изнуренно упавшие руки Чарльза с новой силой почти что взлетели на затылок Эрика, затормошили там ласково, а потом вернулись вниз, проникли под водолазку, задирая ткань на спине все выше и выше, поглаживая каждый дюйм освобождающейся кожи, и движения их напрямую резонировали с усиливающимся горячим пульсом в паху.
— Я хочу тебя, — услышал Эрик, — никого не хотел так…, — и сейчас же ему стало совершенно необходимо избавиться от всей одежды на себе и на Чарльзе, почувствовать его всем телом. Отступив, Эрик порывисто дернул ворот водолазки на затылке, стягивая ее через голову.
— Не торопись, осторожно, — поймал его руки Чарльз, а потом вытянул их вверх.
Прохладные ладони закрепили полусорванный пластырь на больном виске, а потом, предельно натянув захваченную ткань, бережно приподняли ее, как забрало, не коснувшись лица. Терпеливость этой заботы была для Эрика сейчас сродни пытке — довершил дело он сам, сразу после этого добравшись до губ Чарльза и одновременно расцепляя податливые пуговицы кардигана и тугие – сорочки. И еще пытаясь при этом по памяти найти где-то за пределами ванной невидимую кровать.
Она, конечно, не вызывала доверия, но отсутствие санитарных излишеств все равно вряд ли остановило бы людей, чудом избежавших смерти и твердо решивших доставить друг другу удовольствие. Теперь это походило на настоящую борьбу, особенно в темноте: крепкое сцепление рук и неуклюжие толчки ног, пытающихся окончательно сдернуть спущенные ниже колен брюки. Даже на секунду отдалиться, чтобы цивилизованно закончить раздевание, казалось бездарной растратой совместного времени.
Выполняя, что обещал, Эрик перелег на бок и придвинулся к Чарльзу как можно ближе. Тот слегка повернулся, его гладкие лопатки прижались к груди Эрика, голова снова опустилась на подушку, а бледная шея бесстыдно выгнулась, то ли приглашая Эрика приникнуть сюда щекой для короткого отдыха, то ли просто показывая новую линию для поцелуев. Эрик погладил соблазнительный изгиб, а потом, слегка надавливая большим пальцем, по диагонали проследовал рукой туда, где нужна была помощь. Это оказалось одуряюще приятно даже так, бархатно-теплым ощущением в сжатой ладони, ну а Чарльз прерывисто застонал – адреналиновое возбуждение окончательно сменилось другим, еще более лестным для Эрика. Свободного пространства выше тазовой кости руке Эрика как раз хватило, чтобы свободно пролечь там, под талией, и превратить это все в самое чувственное объятие на свете – лаская живую гладкость живота от самой развилки ребер до глубокого нежного пупка, по растворяющемуся прямо под пальцами рубчатому следу только что стянутых трусов, и далее – вниз по гибкой лесенке волос.
— О боже, Эрик… Подскажи, как это выдержать, — прошептал Чарльз и завел руку назад, ощупывая и сжимая плечо партнера, словно все-таки ему чего-то недостало — и он хотел постигнуть изначальную механику исхода действий, доставляющих ему наслаждение.
— Это ты мне скажи, — пробормотал Эрик. Ему давно уже приходилось бороться с собственным безумием, которое провоцировало каждое из колебаний прижимавшегося к нему беспокойного тела. А особенно того упруго-податливого фрагмента, который по положению совпадал с его пахом, причем все плотнее и плотнее – так, что порой это почти становилось проникновением.
— Сделай это уже, — неожиданно ясно ответил Чарльз, — трахни меня.
Эрика дважды просить было не нужно, но он немного растерялся, несмотря на возбуждение — это, конечно, будет не смертельно для Чарльза, но…
— Дай руку, — потребовал Чарльз, повернулся к нему и рассмеялся, — не бойся.
Как загипнотизированный, Эрик протянул руку – Чарльз перевернул ее вверх ладонью, легко коснулся губами холмика над линией жизни, а потом лизнул пальцы, снова и снова, захватывая подушечки губами и как будто целуясь с ними. Подведенный этой странной нежностью почти что к самому пределу, Эрик не понял даже, для чего она, пока Чарльз не оттолкнул мокрую ладонь со словами «Ну, действуй» и не отвернулся снова.
Эрик, следуя примеру, тоже сумел превратить быструю подготовку в настоящую ласку — дыхание Чарльза снова стало дрожащим, и тонкая сеть испарины проступила на внутренней стороне бедер.
— Давай же, — простонал он, — скорее…
— Подожди, — ответил Эрик, которого осенило нежданным вдохновением. Все струны напряженного желания в его теле от этого зазвучали на несколько тонов громче и возвышеннее. — Я хочу видеть тебя.
Чарльз заинтересованно повернул голову, а Эрик заставил его приподняться и усадил на колени, лицом к себе, при этом отчасти прислонив утомленно-гибкое тело к стене, а отчасти – удерживая на весу. Зрачки Чарльза вспыхнули, когда Эрик вошел – в этот миг он резко вскинул лицо и попал расширившимися глазами прямо в лунный луч. Эрик дотянулся губами до губ Чарльза и начал двигаться. А тот, одной рукой изящно отстраняясь от стены, обвил второй плечо и шею Эрика, уловил близко-близко что-то неосознанное и первым же движением навстречу поймал идеальный баланс и ритм. И если бы Эрику из момента три часа назад без подготовки удалось почувствовать то, что он испытывал сейчас – скорее всего, Эрик из момента три часа назад навсегда сошел бы с ума.
У луны за окном началось частичное затмение, но до этого никому не было дела.
Первый оргазм настиг Чарльза – он вскрикнул тихо и разомкнул сплетение, медленно опустившись лопатками на стену. Эрик не стал его мучить: осторожно перенес скользящее в руках и будто бы мерцающее тело на постель — и только потом в несколько последних рывков кончил сам.
Он тяжело очнулся то ли спустя несколько часов, то ли несколько минут. Его голова покоилась на ровно поднимавшейся груди спящего Чарльза, а их руки – левые – снова были переплетены, но это зыбкое и нежное объятие безболезненно распалось, едва Эрик решил отстраниться. Противно заныл разбитый* висок, и словно поддаваясь последнему рецидиву психического заболевания, Эрик начал торопливо натягивать найденные под кроватью брюки, даже не подумав, что надо бы в ванную — или хоть посмотреть на часы. Это всего лишь прерванное бегство, которое нужно продолжить, пока не поздно, говорила боль в виске. И Эрик ослепленно подчинялся ей – до самой последней ступени крыльца.
Мотель, разоблаченный первыми рассветными лучами, с правой стороны оказался настоящей развалиной с пустыми окнами, откуда доносилось то ли рычание, то ли неразборчивый пьяный говор. Здесь в одиночестве не остался бы даже я, подумал Эрик, но возвращаться в номер к Чарльзу теперь было неловко до испуга. Он обошел здание и сел за углом прямо на траву. Время, потерянное и бесполезное, летело теперь легко и меньше всего было похоже на мучительное ожидание. Вон уже и девчонки с помятыми лицами по одной покидают крыльцо и уходят каждая в свою сторону – чтобы не попадаться полицейским; вот хозяин выталкивает деревенского громилу, который явно в полуобморочном состоянии и даже опускается на четвереньки, как медведь, но сила берет свое, и он встает и тоже уходит, нелепо раскачиваясь.
— Спасибо, все было замечательно, — донесся до Эрика уже слишком хорошо знакомый голос. Чарльз Ксавье легко сбежал с крыльца. Дверь за ним захлопнулась. Он остановился, стряхивая что-то с рукавов кардигана и с любопытством оглядывая здешний пейзаж. Улыбнулся, прикусив и без того припухшую нижнюю губу, едва уловимо пожал плечами и отправился к машине.
Подождав, когда шум мотора затихнет на безлюдной дороге, Эрик Леншерр поднялся и пошел следом — до ближайшей стоянки такси. Непременно нужно отдохнуть пару часов. А потом… Кейс с досье Шоу так и остался в машине у Чарльза. И еще он наверняка догадался забрать из номера револьвер.
* Чтобы скрыть странные ранения, в фильме наверняка была использована телепатия. (прим. автора)
-
-
13.01.2012 в 05:17Но очень-очень захватывающе. Все совершенно искажено... и при этом совершенно правильно! Не думала, что так вообще можно написать! Но это круто!
-
-
13.01.2012 в 08:52СПАСИБОСПАСИБОСПАСИБО!!!
-
-
13.01.2012 в 09:14*откашлявшись*
Спасибо, пока еще неизвестный автор, вы мне попали
в самую печеньпрямо по всем практически кинкам, я хочу вас любить много и долго!Это настолько май кайнд оф профессор Хэ, эти их разговоры, каждый хочется растаскивать на понравившиеся детальки, и обожи, русская рулетка!
Чудесный текст, азартный, страстный, вроде бы на грани фола, но не переходя эту грань, все как я люблю.
Этот фик однозначно сделал мне день.
-
-
13.01.2012 в 12:38Квисти, о заказчик
-
-
13.01.2012 в 20:59Безумно, до дрожи понравились описание взаимоотношений Ч с отчимом "не мог удержаться, чтобы не проверить, хватает ли"!!!!
Подача отношения к смерти ВЕЛИКОЛЕПНА!
Спасибо, Вам!
-
-
13.01.2012 в 22:15Ужасно рада, что понравилось
-
-
16.01.2012 в 21:00-
-
30.01.2012 в 16:37Пока неизвестный X-Santa, вы - чудо!
-
-
31.01.2012 в 11:01-
-
25.06.2014 в 03:49