"Тонкости дипломатии", фик для alexandra bronte

[X Santa]

Для: alexandra bronte
От:
Название: "Тонкости дипломатии"
Рейтинг: R
Персонажи: Майкл, Джеймс
Размер: в процессе (по согласованию с администрацией и заказчиком; автор приносит заказчику свои извинения и обязуется дописать фик в ближайшее время)
Дисклеймер: Любое совпадение имен персонажей с реальными людьми носит случайный характер.
Предупреждение: AU, навеянная романами братьев Стругацких.

Часть 1. Майкл

Глава 1. Китара.

– Гонте Эрик, вы так рано сегодня… Обед подавать? У нас все готово…

Слуга лебезил и суетился сильнее обычного. В гостиной было пусто, в кабинете – тоже никого.

– Не выходил он еще, гонте, – слуга втянул голову в плечи, испуганно поглядывая на Эрика исподлобья. Явно готов принять гнев на себя, лишь бы отвести от обожаемого хозяина. Которым по-прежнему считает только Джеймса, хотя номинально – служит им обоим. Хорошо, хоть прямые приказы выполняет.

– Сгинь!

Слуга попятился к дверям, непрерывно кланяясь – мерзкая манера, бесившая Эрика по-прежнему, хоть за три года можно было и привыкнуть. В других домах такого не водилось, почти нигде, устарело-отмерло-сгинуло, но только не в доме Эвоев. Тут все традиции хранили свято, в отличие от того, что стоило бы охранять на самом деле. Здоровье хозяина, например.

Эрик отвернулся, чтобы не сорваться. На слуг орать – последнее дело. Это только Джеймсу позволено. Ему вообще все позволено. Как единственному и непутевому дитяти, великовозрастному, капризному и испорченному слепой родительской любовью до полной утраты человеческого облика.

Эрик поднялся на второй этаж, толкнул тяжелые двустворчатые двери их спальни, вошел. Темно, душно, тихо. Шагнул к окну, отдернул тяжелые шторы, впуская в комнату солнечный свет. И только после этого обернулся к кровати.

– Эрик, – голос вялый и недовольный, но не сонный. – Закрой…

Еще бы – зрачки во всю радужку. А из дома не выходил, так и валяется в рубашке, в которой Эрик его ночью оставил. Значит, кто-то добавки принес – вчера Эрик все заначки вытряс. Сволочи. Послушные, любящие, безответственные сволочи. Выгнал бы давно, наплевав на все традиции, но – кого? Джеймс так ни разу и не признался, кто таскает ему отраву, даже после того, как врача вызывать пришлось.

– Угу. Сейчас. Может, тебе еще и водички принести?

– Ой, принеси, пожалуйста, – и улыбка такая, что Эрик чуть в самом деле за стаканом не пошел, через две секунды только опомнился. Да что же этот негодяй с ним делает?!

Шагнул к постели, сдернул одеяло на пол. Застрял глазами на голых коленках, но быстро опомнился, даже тень самодовольной усмешки поймать успел, что удавалось не часто. Съездил открытой ладонью по физиономии – не сильно, так… Для привлечения внимания.

– Ты что вчера опять отмочил? Почему мне с утра в министерстве чуть не соболезнования высказывают?

– Не помню, – безмятежно. А глаза хитрые, хоть и обдолбанные.

– Не помнишь? – Эрик очень старался говорить спокойно. В первую очередь нужно оценить масштаб ущерба, а потом уже применять воспитательные меры. От которых все равно не будет никакого толку, никогда не было.

– Нет, – Джеймс улыбался по-прежнему безмятежно, хотя на левой щеке уже проступал отчетливый красный отпечаток эриковой пятерни.

– И кто тебе «пыль» утром принес, тоже не помнишь?

– Почему же. Это – помню.

– Да ну? – а вот это уже неожиданно. Что же такое натворил дражайший супруг вчера, что готов сдать своего поставщика, чтобы только отвлечь внимание? – И кто же?

– Не скажу, – улыбка Джеймса стала еще солнечнее, но Эрик заметил, как тот напряг пресс. А вот фиг тебе, а не кулак в живот. Не отделаешься.

– Хорошо, не говори. И про вчерашнее – тоже. Спрошу у Белы из Конноров или у Ирта из Аленов. Они же оба вчера у посла были? – улыбка Джеймса несколько поблекла, хорошо. – Кто мне больше расскажет, как полагаешь?

– Неверный вопрос. Нужно спрашивать, кто больше наврет.

– Полагаешь, им хватит фантазии приукрасить твои подвиги?

Задумался. На секунду, но явно задумался! Да какого ж… он вчера натворил на этом приеме?

– Понимаешь, Эрик, наврать можно не только преувеличивая, но и не договаривая. И вот для этого фантазией особой обладать не нужно.

Эрик помолчал, разглядывая бледную лукавую физиономию, ни тени смущения или вины на ней не увидел и полез в карман за коммуникатором.

– Позвоню обоим. А ты мне потом скажешь, где они преувеличивают, где – умалчивают… Если захочешь.

Последние слова даже на его слух прозвучали угрожающе. Джеймс завозился в постели, заерзал. Эрик начал прокручивать список контактов, не особенно вчитываясь в имена. Как ни странно – сработало. Джеймс иногда ловился на какие-то совсем примитивные крючки, и Эрик каждый раз начинал сомневаться – а не демонизирует ли он этого вечного мальчишку… И только спустя пару часов понимал, что его опять развели.

– Там была делегация из Ларасса, – без выражения сообщил Джеймс, проводя пальцем по ребру коммуникатора. Не закрывая экран, но это и не требовалось. Эрик замер. В Ларассе обретался один из джеймсовых «бывших». Джеймс убрал руку и продолжил тем же светским тоном: – Внепланово – пригласили в последний момент в связи с приездом супруги посла.

И замолчал.

Супруга посла Ивея… Кажется, все еще хуже. Намного хуже.

– Ты ее выеб? – обреченно спросил Эрик. Собственно, можно было уже и не спрашивать, открытым оставался только вопрос о том, когда именно их злосчастное правительство получит известие об отзыве посла: сегодня вечером или завтра утром. И это - вместо давно запланированного и тщательно подготовленного договора о дружбе и сотрудничестве с Ларассом, который и так висел на волоске.

– Зачем? – изумился Джеймс, похоже, что совершенно искренне.

– Если б я всегда понимал понимал, зачем ты с кем-то ебешься…

– То у меня было бы на два зубных импланта меньше, – сверкнув этими самыми имплантами, закончил фразу Джеймс. И добавил, пока Эрик пытался придумать ответ: – Ивей выеб меня. На балконе. В присутствии трех свидетелей из твоего министерства и еще двух – из высшей знати. Имена назвать? – Подождал, с явным удовлетворением наблюдая, как Эрик пытается хотя бы вдохнуть, кивнул, и закончил: – Вполне надежные сволочи, если нужно – подтвердят. Супругу он до завтра отослать не успеет, так что – подпишет все. Можешь внести в договор те поправки, которые он отклонил на последних переговорах.

Эрик сумел, наконец, втянуть немного воздуха в легкие, за грудиной отчетливо закололо. Сгреб мужа за измятый воротник, притянул к себе, потряс мелко, до исчезновения самодовольной гримасы. Кажется, даже напугал.

– Эрик, Эрик, задушишь ведь, – забормотал Джеймс, перехватывая его руки, не давая скрутить воротник в удавку.

Эрик кое-как разжал стиснутые до зубовного хруста челюсти, прошипел в побледневшее лицо:

– Мне. Не нужна. Такая помощь.

И отшвырнул от себя, звучно приложив затылком о резное изголовье кровати. Джеймс поморщился, сполз ниже, раскинулся на подушках.

– Тебе – не нужна. А Китаре? Это моя планета, вообще-то. И ей нужен этот блядский договор. Или твое начальство считает иначе? – отчетливо выделяя голосом притяжательные местоимения, спросил он.

– Мое начальство считает, что я должен отстаивать интересы твоей планеты, пока я здесь работаю, – в тон ему ответил Эрик. – Но не задницей же!

– Ну, что поделать, если моя задница порой оказывается эффективней твоей головы – или чем ты там работаешь? Языком?

И совершенно похабным образом облизал верхнюю губу, демонстративно так, аж прижмурился. Эрик отчетливо представил, как Джеймс вот так же жмурился под толстяком Ивеем, вздрагивал от беспорядочных неуклюжих толчков, а эти сволочи из министерства смотрели, глотая слюни… Сердце бухало уже где-то под кадыком, но Эрик еще держался. Пока Джеймс не задрал рубашку, демонстрируя ярко-розовую царапину поперек гладкого живота, и не сообщил:

– О перила ободрал. У них перила на балконе все в занозах, пред…

Договорить Эрик не дал, подмял под себя, задирая рубаху еще выше, на голову, закрывая ехидные синие глаза, разрывая тонкий шелк трусов и вламываясь в еще припухшее после другого отверстие.



Глава 2. Земля. Пять лет назад.

– В общем, Майкл, вы понимаете, если внедрение пройдет успешно, ваша миссия может растянуться на годы. К тому же, никто сейчас не возьмется спрогнозировать, насколько глубоко налагаемая матрица изменит вашу личность. Это первая попытка внедрения в столь отличный от нашего мир, вы, если согласитесь, будет первопроходцем.

– Подопытным кроликом, вы хотите сказать?

Роннер вздохнул:

– Майкл, вы действительно полагаете это адекватным ответом на наше предложение? В то, что вы не понимаете всей его серьезности я, простите, не верю – у вас слишком хорошие результаты тестов.

– Вы меня по тестам выбирали? – впервые за всю беседу Майкл по-настоящему удивился.

– Разумеется, нет. Мы внимательно изучили ваше личное дело и отчеты с предыдущих операций, а так же отзывы ваших непосредственных начальников. И именно опираясь на эти данные, сделали выбор. Но успешность агента далеко не в первую очередь определяется его интеллектуальным уровнем, так что в оценке последнего я предпочитаю полагаться на результаты тестирования.

Майклу стало скучно.

– О’кей, я понял, срок погружения неопределенный, глубина – максимальная, задача минимум – внедриться в государственную структуру Китары и определить возможные точки воздействия для стабилизации политической ситуации на Тэте-2. Программа максимум – пролезть без мыла в политическую элиту и работать на лидирующее положение Китары в геополитическом раскладе планеты. Вектор развития формировать согласно указаниям центра.

– Каким именно? – Роннер еще не успел стереть с лица недовольную гримасу, появившуюся в ответ на упоминание мыла, и Майкл на секунду вновь ощутил себя студентом на сдаче дипломного проекта. Но только на секунду.

– Тем, которые будут актуальны на тот момент, когда у меня появится возможность им следовать, – уверенно заявил он, глядя в глаза своему будущему координатору.

– Ничто никогда не идет по плану, да? – недовольно проворчал тот.

– Вам известны исключения из этого правила? – Майкл широко улыбнулся. У него не было доступа к личным делам, но слухами земля полнится. – Вы же неплохо работали в поле. В свое время.

– Щенок, – буркнул Роннер на пределе слышимости, и подтолкнул к Майклу бумаги. – Подписывайте.


После подписания контракта он поехал к родителям – неделю перед наложением матрицы ему дали. Могли дать и больше, если бы он попросил, но – зачем? Мама меньше переживать бы не стала, проторчи он дома месяц или два, скорее, наоборот. А сам Майкл слишком любил свою работу, чтобы расставаться с ней надолго. Как и все внедренцы, впрочем – иначе матрица просто не приживалась – если у агента не было не просто готовности, внутреннего желания ее принять. Примерить на себя новую роль, новую жизнь, страну, планету.

Поступали на полевое отделение прикладной внешней политики, как в театральный институт – по творческому конкурсу. Дипломной работой служило первое внедрение, о результатах которого докладывали уже после «смыва» матрицы. Из двадцати трех сокурсников Майкла семеро провалили внедрение, один из них – погиб, прикрытие не успело вовремя. Еще пятеро не перенесли смыва матрицы – у троих она слишком глубоко «просела», и «чистильщики» не рискнули доводить отмывку до конца, ребята так и остались жить с обрывками чужих знаний, языков и привычек, а у двоих при смыве сильно пострадала собственная память. Еще трое были признаны непригодными к полевой работе из-за низкой эффективности – попросту не сумели выполнить задание, которое, как Майкл понял позже, было очень, очень несложным.

В самом деле, что может быть проще, чем внедрение простейшей технологии в почти что первобытнообщинном мире? Майклу досталась ловля рыбы. Умение плести, ставить и снимать сети было заложено в матрице, как и знание языка, устоев и религиозных воззрений будущих соплеменников. Соображения на то, чтобы не пытаться никого ничему научить в лоб, ему хватило, а вот на то, чтобы как следует себя обезопасить от «последователей» – нет. Но физическая подготовка во время учебы не прошла даром, и он отделался всего лишь рассеченной губой и парой сломанных ребер, когда местные «активисты» отобрали у него сеть. От эвакуации он отказался, засел плести новую сеть и сумел-таки показать, как это делается правильно, менее нахрапистым и более усидчивым и внимательным женщинам. С одной, правда, пришлось-таки переспать, и вот это – не сделать, а принять потом, после смыва матрицы, было уже непросто.

Не учили их этому. Вот как ни смешно. Убивать холодным, огнестрельным и любым прочим оружием, а заодно голыми руками – учили. Жрать сырое или гнилое – тоже. Блокировать боль, шить собственные раны суровыми нитками, определять и нейтрализовать при помощи специальных техник действие всех известных наркотиков. Верить в собственную ложь и распознавать чужую. А вот решать проблемы «через койку» – нет. Такое вот смешное табу сформировалось в земной культуре последних столетий. То есть это потом Майкл понял, что это – просто культурное табу, такое же, как запрет на принятие пищи в присутствии посторонних на Клерме Малой, внедрение на которую было его первым самостоятельным заданием. А поначалу ощущать собственную «испорченность» было тяжко. И даже понимание того, что допустимость подобного поведения заложена в матрице, не слишком помогало.

Но «внедренцы» с низкой лабильностью психики до защиты диплома просто не доходят, так что Майкл постепенно и к вынужденному промискуитету приспособился. Только вот родителям о своих «полевых» похождениях никогда не рассказывал. Зачем? Пусть верят, что он все еще ищет и ждет свою единственную любовь. Он и сам где-то в глубине души в нее верил.


Так что полученная перед отправкой на Тэту-2 матрица в области «нежных чувств» легла на Майкла, как родная. Эрик Шерр, стать которым ему предстояло на неопределенный срок, отличался сексуальными привычками монаха. Какого-нибудь крайне воинственного и сурового к отступникам ордена. Первые дни после гипнообработки, пока шло «прирастание» матрицы – аккумуляция «загруженной» в сознание информации и формирование новых навыков, Майкл здорово веселился.


А потом был портал, узкие темные улочки столицы Китары, сунутый под ребра нож, от которого Майкл… нет, уже Эрик – еле увернулся, и первый оставленный за спиною труп. И долгая дорога наверх, к красной колоннаде Дворца Правосудия Китары. Такой на Тэте-2 был мрамор: «Цвета давленой клюквы», – подумал бы Майкл. «Цвета свежей крови», – подумал Эрик.



Глава 3. Китара. Четыре года назад.

– Обратите внимание, Эрик, это один из самых опасных людей в нашей политике, – Морто взял бокал у проходившего мимо официанта и, словно продолжая движение, указал на невысокого подвижного молодого человека, беседовавшего с парой старичков из министерства юстиции.

Интересное определение. Особенно если учесть, что в профессионально фотографической памяти Эрика этот человек до сих пор не был запечатлен. Пришлось признаться:

– Лицо незнакомое. Кто он?

– Джеймс Эвой. Последний из рода Эвоев – во всех смыслах.

– Младший или единственный оставшийся? – уточнил Эрик наиболее очевидное.

– Второе.

– И самый пропащий, – это не было вопросом. Скорее – ответом на очередном импровизированном экзамене, которые любил Морто Канн. И был готов их устраивать даже во время официального приема по случаю шестьдесят первой годовщины победы Китары в семнадцатилетней войне.

Ответ оказался верным, Морто удовлетворенно кивнул:

– Да.

– И чем же он опасен?

– Я бы предложил вам выяснить это на собственном опыте, – усмехнулся Морто. – Но опасаюсь катастрофичности последствий.

– Даже так? – Эрик еще раз внимательно оглядел предмет обсуждения. Не красавец, но то, что называется «обаятельный», по-богемному длинные волосы, голубые глаза, богатая и какая-то мальчишеская мимика. Куда больше похож на прожигателя жизни и родительского состояния, чем на политика. Пользуется тем, что его не воспринимают всерьез? Тогда предупреждения Морто было бы достаточно, чтобы избежать последствий, а он явно считает иначе. Очень интересно. – Какую должность он занимает?

– Никакой.

Эрик повернулся и уставился на собеседника. В многослойной, как любимое местное блюдо, и такой же сложной бюрократической системе Китары человек без должности не просто был никем, он вообще существовать не мог. Эрик решил бы, что под «никакой» Морто имеет в виду «никакой значительной», вот только характеристики Второго прокурора всегда отличались буквальностью и абсолютной точностью. Первый прокурор Китары традиционно был фигурой политической, а вот второй – главным маховиком судебной машины, тяжелой, неповоротливой, и куда больше чтущей букву закона, чем его дух. Морто Канн был очень хорошим Вторым прокурором. Почти идеальным – почти, потому что рискнул взять в помощники человека, блестяще зарекомендовавшего себя в полицейской работе, но не прошедшего весь полагающийся для этой ответственной должности административный путь. Это если выражаться дипломатическим языком. А если так, как обычно говорили у Второго прокурора за спиной, то «подобрал шворла на помойке». Шворлами называли местную породу собак, крупных и свирепых, специально выведенных в смутные времена для охоты на людей.

Вышеупомянутым шворлом как раз и был Эрик Шерр. В данный момент взиравший на патрона с недоумением настолько сильным, что оно явно проступило на обычно маловыразительной физиономии – Морто, глядя на него, ухмылялся все сильнее.

– Этот Эвой поддерживает чью-то избирательную компанию? – озвучил Эрик единственный, как ему казалось, возможный способ участия в политической жизни страны представителя богатой фамилии, не занимающего никакой официальной должности в правительстве или судебной системе.

– Нет, – с очевидным удовольствием ответил Морто и, оставаясь верным себе, тут же уточнил: – По крайней мере, не напрямую.

Эрик сдался:

– Объясните?

Шеф сложил руки на выпирающем животе, который он упорно именовал «грудью», приготовившись прочитать очередную лекцию своему протеже:

– Джеймс Эвой мастерски манипулирует сознанием – как групп, так и отдельных людей. Настолько искусно, что я даже подозревал использование специальных техник, типа гипноза, но до сих пор ни разу не получил подтверждения этой гипотезы. Так что, возможно, это просто врожденная способность и природное – фантастическое – чутье.

Звучало не слишком устрашающе, но раз Морто считал этого манипулятора опасным, значит, у него были серьезные к тому основания. Эрик немного подумал и спросил:

– Цели?

Морто удовлетворенно кивнул и поощрительно улыбнулся помощнику. Иногда Эрику казалось, что шеф и в самом деле натаскивает его как четвероногую ищейку.

– Это самое интересное. Цели, которые преследует этот человек, зачастую становятся понятными только после их достижения.

– Даже для вас?

– Увы, – развел руками Морто, и его необъятное чрево печально заколыхалось. – Связать скандал, вызванный внебрачной беременностью младшей дочери министра легкой промышленности, назначение нового главы таможенного департамента и внезапное решение нашего генералитета нарастить численность десантных войск мне удалось только после того, как министерство внешней торговли заключило контракт с одним крупным ларасским промышленником на поставку парашютного шелка.

Какое отношение Джеймс Эвой мог иметь к беспутному поведению младшей дочери министра, догадаться было нетрудно, а вот остальное…

– Ужесточение таможенного контроля лишило наши текстильные предприятия дешевого сырья из Арака, – Эрик начал рассуждать вслух, Морто это всегда нравилось, – министру было не до налаживания официальных поставок, а вояки пошли по простейшему пути и продавили поставки готовой продукции, наказав наши фабрики… на сколько? Миллиона на полтора?

– Почти на два.

– Неслабо. А мотив? Чего ради это делалось?

– Земли Эвоев лежат к югу от владений семейства Вартов, – подсказал Морто. – Раньше граница проходила по южному берегу красивейшего и весьма богатого рыбой озера Варр. Теперь – в трех километрах к северу от него.

– Оливеру Варту принадлежит шестьдесят пять процентов производства шелка в стране. Он был вынужден продать Эвою земли у озера, чтобы покрыть убытки?

– Совершенно верно. Причем, практически – за бесценок. Впрочем, я полагаю, что это озеро стало всего лишь приятным бонусом для нашего героя.

– Даже так? Но что же тогда было главной целью?

– Не что, а кто, мой мальчик. Тот самый ларакский промышленник, почти полностью разоренный на момент получения контракта, но процветающий ныне.

– И что Эвой с него поимел?

Морто неожиданно тоненько хихикнул, что никак не вязалось с его монументальной комплекцией.

– Ты удивительно точно выбрал глагол, мальчик мой. Эвой – его любовник. Примерно с тех самых пор. Ну что, рискнешь познакомиться?

Эрик обернулся и поискал обсуждаемую личность взглядом. Нашел куда ближе, чем ожидал – синие наглые глаза смотрели на него в упор с расстояния порядка трех метров. Подслушивал разговор?

Эвой улыбнулся, словно отвечая на невысказанный вопрос. Губы у него были необычно яркие, Эрику даже показалось, что накрашенные. Или зацелованные.

– Рискну, – не отводя от них взгляда, произнес Эрик.

Кажется, Морто пожелал ему удачи. Или успеха. Эрик не расслышал.



Глава 4. Китара. Три года назад.

Бросая флаер на правое крыло, чтобы вписаться в узкий проулок, Майкл чуть не выругался по-английски. Не было у его матрицы навыков экстремального вождения, не было! Не полагались они товарищу второго прокурора и бывшему бандиту с короткой, как собачья кличка, фамилией Шерр. И инстинкт самосохранения выдернул из-под матрицы курсы высшего пилотажа, пройденные будущим внедренцем Фассбендером на последнем курсе университета.

Флаер Эвоя мелькнул ядовито-желтым всполохом в экране заднего вида, вываливаясь из более широкой и более изогнутой улицы, выжал, похоже, предельное ускорение и все-таки обошел Майкла на перекрестке. Дорогой, но все-таки фабричной сборки флаер Эрика тягаться с собранной на заказ машиной избалованного аристократа не мог никак. Эвой пер вперед по Плетт-проспекту, при такой скорости – на широком, как посадочная полоса столичного аэропорта, проспекте, можно было и не сбрасывать, – до набережной Большой Плетты оставалось не больше сорока секунд, а там еще секунд десять над рекой и – привет. Площадь Белой кометы, на которой заканчивалась их гонка. Не нагнать.

Майкл оскалился и швырнул флаер вбок, одновременно перекидывая большую часть тяги на левую дюзу, закручивая гудящую от натуги машину вокруг собственной оси и ввинчиваясь винтом в глубокую загнутую арку министерства обороны, отделявшую проспект от площади. Сирена навигатора взвыла дурниной, лепнина арки замелькала в лобовом стекле, как рассыпающиеся костяшки домино, флаер тряхнуло – все-таки чиркнул кончиком крыла по мостовой и Майкл что есть силы потянул рычаг на себя, выравнивая машину… Удержал. Вылетел на площадь, как пробка из бутылки, заложил широкий, плавный вираж, сбрасывая скорость, и даже успел приземлиться до того, как флаер Эвоя ворвался на площадь с противоположной стороны.

Майкл медленно стянул шлем – идиотский аксессуар, призванный сберечь мозги при аварии флаера. Можно подумать, у тех, кто устраивает гонки без правил в самом центре столицы, есть что беречь. Лучше бы горожанам каски выдавали. И бронежилеты заодно – авось да убережет от осколков очередного не вписавшегося в поворот безумца.

Говорили, что в гонках с Эвоем погибло уже четыре придурка. И Эрик Шерр просто обязан был пополнить список – или проиграть пари. Но о том, как он будет объяснять куратору свой провал, думать было некогда – Эвой уже откинул колпак флаера, спрыгнул на мостовую и стремительно шагал к машине Майкла.

Нет, Эрика. Который неторопливо отстегнул ремни, потом – так же неспешно – сдвинул стеклянную крышу. Выгадывая для Майкла драгоценные мгновения, давая сжаться, скрыться, залечь на дно сознания... Как и не было.

– Вы жулик, Шерр! – выкрикнул тем временем Эвой, остановившись в паре метров от крыла и возмущенно уперев руки в бедра. – Махнули через крыши и думаете, я поверю, что вашу гробину можно протащить через арку?

Эрик улыбнулся. Аккуратно, без зубов –он же не хочет отпугнуть нахала? И повел подбородком вбок – чуть-чуть, намекая. Надо отдать Эвою должное – он понял почти сразу. Скользнул взглядом в указанном направлении – по фюзеляжу машины, крылу… Зацепился взглядом за поврежденную пластину обшивки на самом конце. Развернулся и пошел – почти побежал – к своему флаеру. Эрик откинулся на спинку сиденья и прикрыл на несколько секунд глаза, размышляя. Бой он выиграл, теперь важно не проиграть кампанию.

Эвой вернулся от арки, пижонски посадил свой флаер почти впритирку к машине Эрика. Вылез из кабины, уселся, свесив ноги и демонстративно его разглядывая. Эрик ответил не менее пристальным взглядом, но прочитать что-либо по физиономии Джеймса Эвоя, когда тот этого не хотел, не представлялось возможным.

Но заговорил он все-таки первым:

– Что ж, должен признать – не ожидал. Как вам это удалось?

– Я везучий.

– В самом деле… Полагаю, я могу угадать, каким будет ваше желание, – и он улыбнулся, словно лампочку, включая свое невозможное обаяние, которое вполне можно было отнести к классу легких наркотиков.

Но Эрика слишком занимал вопрос, что рассчитывал получить, выиграв гонку, сам Эвой? Или для него главным призом в этом пари был получаемый от нее адреналин? А желание – так, вишенка в коктейле?

– Шерр? – с некоторым удивлением в голосе напомнил о себе Эвой. Очевидно, в такой ситуации полагалось не размышлять, а бросаться на «побежденного», как собаке на упавшую с барского стола кость.

А вот фигушки. Не то, чтобы Эрику этого не хотелось – стояло у него на Эвоя уже давно, месяца три, и хорошо так стояло, основательно. Как колонны перед входом в их «контору». Но не зря же он Эвоя мостовую под аркой разглядывать посылал? Почти целая минута на «подумать» – грех не воспользоваться.

Эрик улыбнулся, наклонился через борт и негромко, намекая на интимность, спросил, впервые перейдя на «ты»:

– Угадаешь? Правда?

Эвой спустил ему эту вольность. Улыбнулся в ответ, даже не пытаясь скрыть самодовольство:

– Думаю, что да.

– Хорошо, – еще шире улыбнулся Эрик, и добавил, с удовольствием наблюдая, как потрясенно округляется яркий, словно нарисованный на треугольном лице, рот Эвоя: – Вымой мне ноги, Джеймс.

А спустя секунду задохнулся от изумления уже сам Эрик: пронзительно синие глаза Эвоя полыхнули не возмущением – восторгом. Явным и неприкрытым.

«Вашу мать, во что я вляпался?» – только и успел подумать Эрик, а Эвой уже сидел в своем флаере и заводил мотор.

– К тебе или ко мне? – бросил через плечо отрывисто.

Эрик на секунду вновь ощутил себя новичком на улицах самого криминогенного квартала столицы. Вот только на этот раз у него даже ножа не было.

Впрочем, кто сказал, что ему был нужен нож?

Эрик включил зажигание и ответил небрежно:

– В отель.

Желтый флаер сорвался с места, словно начиная новую гонку. Эрик хмыкнул и полетел следом.



Глава 5. Земля. Два года назад.

– Майкл, вы с ума сошли, – устало оттолкнув от себя клавиатуру, сообщил Роннер.

– Почему? Разве у меня изменились установки? Программа максимум – внедрение в политическую элиту, разве не так?

– Вы помощник министра внутренних дел, личный друг Второго прокурора и любовник очень влиятельного аристократа, – педантично перечислил Роннер. – С точки зрения командования, это более чем успешное внедрение. Вполне достаточное для продвижения идеи о перспективности сотрудничества с Землей.

– То есть, работаю я хорошо? – попробовал зайти с другой стороны Майкл. Матрица Эрика сильно осложняла дело, хотелось закончить бесполезный разговор и просто сделать по-своему. Увы, протащить китарийского любовника на Землю можно было только с разрешения куратора – портал настраивался с Земли и исключительно по его официальному распоряжению.

Роннер скривился, словно лимон раскусил, но признал:

– Судя по последнему мониторингу общественного мнения, работаете вы блестяще. Что, опять-таки, говорит об отсутствии необходимости в усилении вашего влияния на данном этапе.

– Вам отсюда, конечно, виднее, – демонстративно фыркнул Майкл.

– Вы отрицаете продуктивность работы Отдела внешнего наблюдения? – холодно поинтересовался Роннер, и Майкл не выдержал.

– Я отрицаю продуктивность ограничений, накладываемых на полевого агента, работа которого признана эффективной Отделом внешнего наблюдения, – процедил он в тон куратору и тут же понял, что совершил ошибку. Формулировки и интонации принадлежали не полевому агенту Земли, а силовику с Тэты-2.

Роннер откинулся на спинку кресла и выбил пальцами причудливую дробь на полированной поверхности стола.

– Сколько вы уже носите эту матрицу, Майкл?

Майкл заставил себя расслабиться, не меняя явно позы, но убрав присущую Эрику Шерру жесткость осанки.

– Вы разучились считать до трех, куратор? Или вас интересует точное количество выработанных мной часов? Так за этим – к внешникам, они протоколы ведут. А я – работаю. Вроде как неплохо.

И осклабился. Не слишком нагло, но достаточно легкомысленно. Убедил, нет?

Роннер не стал играть с ним в гляделки, уткнулся в экран своей консоли, защелкал клавишами. Выдачи Майкл видеть не мог, но был практически уверен, что куратор полез на сервер психологов, смотреть результаты его последнего тестирования. Значит, не убедил. Не слишком хорошо, но не фатально – будь в тестах серьезные нарушения, его бы просто не отпустили обратно на Тэту-2, когда он их проходил два месяца назад. А несерьезные – обычное дело для внедренца с не смытой матрицей. Так что, в худшем случае, Майкла загонят к психологам на внеплановую проверку. Переживаемо.

Не угадал.

– Вы любите его? – внезапно спросил Роннер.

Но полевого агента застать врасплох сложно.

– Я так понимаю, это вопрос к моей матрице? – спокойно выдерживая испытующий взгляд начальства, уточнил Майкл.

– Нет. К вам.

Майкл вскинул брови и посчитал это достаточным ответом.

Роннер вздохнул, снял старомодные очки и потер переносицу. Водрузил очки обратно на нос, переплел пальцы и посмотрел на Майкла как-то печально.

– Результаты последнего тестирования у вас неплохие. И это меня настораживает.

Майкл поднял брови еще выше, понимая, что гримаса становится карикатурной, но как еще реагировать на подобное заявление, он просто не знал. Внезапно вспомнился случайно подслушанный комментарий одного из аналитиков – по поводу безупречной профессиональной репутации Роннера и того общеизвестного факта, что он ни разу не терял агентов: «Потому что всегда отзывал их вовремя».

– При том уровне недоверия и враждебности к наземным службам, который вы демонстрируете, – пояснил тем временем Роннер, – деформация личности у вас должна быть значительно более сильной, чем это видно из тестов. А это означает, что вам удается корректировать свои реакции согласно требованиям, предъявляемым к агенту, и результатам вашего тестирования верить просто нельзя.

– Или вы ошибаетесь в оценке моего отношения к наземным службам, – возразил Майкл. И, чуть помедлив, рискнул добавить: – Потому что переносите на них мое отношение лично к вам.

– Даже так?

Майкл промолчал, давая противнику обдумать и сделать следующий ход. Проклятье, Роннер прав: он действительно мыслит как Эрик. Но это все равно ничего не меняет.

– Что ж, – после довольно длительной паузы произнес Роннер, – я могу поставить перед руководством вопрос о необходимости смены вашего куратора. Хотите?

– Нет.

– Почему?

– Лошадей на переправе не меняют.

– Китарийская поговорка?

– Нет. Земная. Конца прошлого тысячелетия.

– Ах, да, у вас же сестра историк, – кивнул сам себе Роннер, снова постучал пальцами по столу и произнес: – В общем, так. Или вы начинаете мне доверять – по-настоящему доверять, а не изображать доверие, и не сомневайтесь, я в состоянии почувствовать разницу…

– Или? – отчетливо ощущая еще невысказанную угрозу, спросил Майкл.

– Или я вас отзываю. Прямо сейчас, – Роннер развернул консоль экраном к Майклу и продемонстрировал в самом деле полностью заполненную форму отзыва агента.

У Майкла резко пересохло во рту.

– Я опротестую ваше решение и потребую смены куратора.

– Ваше право. Вы прекрасный агент, возможно, к вашему мнению и прислушаются.

«А возможно, и нет», – Роннер этого не произнес, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, чего стоит мнение агента после трех лет «одиночного плаванья» в чужом мире, если на другой чаше весов – мнение его куратора, за семнадцать лет службы не сделавшего ни одной ошибки.

Несколько минут они просто молчали. Майкл лихорадочно прокручивал в уме варианты возможного выхода из ситуации, отбрасывая их один за другим, как непригодные. Роннер, похоже, просто ждал.

И все же первым заговорил именно он:

– Скажите, Майкл, почему вы так боитесь признаться в своих чувствах? Не такая уж это редкость для внедренца – полюбить человека из другого мира, вы не можете этого не знать. Это как раз объяснимо и понятно, и является вполне достаточной причиной для заключения брака. В отличие от неподтвержденной фактами теории о том, что официальный союз, заключенный по земным законам, поможет вам добиться большего влияния.

– Почему – неподтвержденной? – пробормотал Майкл, стараясь не отвести взгляд.

– Потому что из ваших докладов о личности Джеймса Эвоя следует, что он, во-первых, не считает, что чужое доверие его к чему-либо обязывает, и при необходимости с легкостью им злоупотребляет. А во-вторых, эмоциональную привязанность ставит выше связей, освященных традициями или законом.

– Он уважает силу. А агент одного из мощнейших миров в сети, безусловно, более сильная фигура, чем помощник министра на его родной планете.

– Так на раскрытие я вам добро уже дал. Операцию действительно пора переводить в фазу установления неофициальных отношений и начала переговоров между нашими мирами, а вас – в постоянные резиденты. И ваш Джеймс – очень неплохая кандидатура на роль посредника в этих отношениях. Гибкий, дальновидный и очень неглупый политик. Только вот приводить его на Землю и заключать с ним брак никакой политической необходимости нет.

– Или вы ее не видите, – упрямо возразил Майкл.

– Или я ее не вижу, – покладисто повторил Роннер. – Хотите попробовать еще раз меня в ней убедить?

Майкл промолчал. Одно из необходимых умений в прикладной политике – умение вовремя признавать свое поражение и не тратить силы на борьбу там, где она бесполезна.

– А хотите, я вам скажу, почему вы так упорно прячетесь за служебной необходимостью? – неожиданно предложил Роннер. – Как говорится «не для протокола». Да я и не психолог, чтобы официально подобные заявления делать.

– Какие – такие? – устало спросил Майкл, чувствуя, что этого от него ждут.

– Вам мама в детстве говорила, что связать свою судьбу можно только с достойной избранницей, верно?

– У меня нормальные современные родители, им все равно, какого пола будет мой супруг, – буркнул Майкл.

– Поздравляю.

Майкл резко вскинул глаза на куратора, но не похоже было, чтобы тот насмехался. Похоже, говорил вполне серьезно. Ему самому с родителями повезло меньше? Спрашивать Майкл не стал.

– Но дело не в том, какого пола будет ваш избранник, а в том, что он обязательно должен быть достойным. И как раз в последнем вы и не уверены. Верно?

Соврать Майкл мог достаточно легко – даже на детекторе лжи. Их этому учили. Но как-то так вышло, что в ходе разговора врать просто расхотелось. И Роннер уже не казался сидящим по ту сторону шахматной доски с черным ферзем в руках. Хороший он все-таки куратор, хоть и самодовольная сволочь.

– Верно.

Роннер кивнул, одним щелчком удалил с консоли форму отзыва и развернул экран обратно к себе. Застрекотал быстро клавишами, пояснил, не отрываясь:

– Портал я ему открыл, доступ сделал. Конечно, нужна еще виза Комитета, но не думаю, что с ней возникнут проблемы. Можете привозить своего жениха. Только подумайте еще раз, действительно ли вам – не вашей матрице, не вашей миссии, вам – это нужно.

– Спасибо.



Глава 6. Китара. Два года назад.

Роннер все-таки заставил Майкла пройти собеседование с психологом – не стандартное тестирование, а именно личную беседу, – перед возвращением на Тэту-2. Пообещал, что передаст руководству не свои собственные выводы о причинах, по которым Майкл просил разрешения на брак, а те обоснования, которые предоставил сам Майкл. И поддержит их. Но только при условии, что тот нормально пообщается с психологом, не пытаясь заморочить ей голову. Пришлось согласиться.

Кейтлин оказалась девицей въедливой и дотошной, но по счастью, не очень опытной. Так что раскусить Майкла с его неуставным отношением к объекту сексуального контакта она раскусила, а вот сливать – не стала. Девочка была совсем молоденькая, два года после университета, талантливая, но при всем своем профессионализме – все-таки романтически настроенная. Повелась на аккуратно продемонстрированные эмоции – совершенно искренние, кстати. На другие бы не купилась – все-таки профи.

В общем, спустя трое суток Майкл прошел через портал, замаскированный под грот в одном из парков, забрал со стоянки свой флаер и отправился домой. То есть – к Джеймсу.

Они жили вместе уже больше года, в министерстве на это старательно закрывали глаза – Эрик уж постарался, чтобы даже мысли его подсидеть ни у кого не возникало, старые связи во Второй прокуратуре помогли. Аристократишки из числа Джеймсовых знакомых, конечно, шептались за спиной, но пока не решались возмущаться в полный голос и в лицо – на них можно было не обращать внимания.

Эрик аккуратно опустил флаер на крышу особняка, возле пижонской изумрудно-зеленой машины Джеймса. Желтую он разбил полгода назад, чудом сам жив остался. Хотя, когда речь шла о Джеймсе, некоторые чудеса приобретали характер закономерностей. Эрик как-то спросил, сколько раз тот попадал в аварии. Оказалось – одиннадцать. И ни разу, ни разу на нем не было ни царапины. Никакая теория вероятности этого не то что объяснить, допустить не могла. Но факт оставался фактом – Эрик, тогда еще помощник прокурора, воспользовался служебным положением и проверил файлы Эвоя в архиве дорожной полиции. Не из любопытства, нет. Просто в очередной раз пытался понять, насколько можно доверять словам любовника. Тогда уже любовника.

Иногда Эрик с ностальгией вспоминал тот год, когда они с Джеймсом самозабвенно играли в «не очень-то ты мне и нужен». Тогда еще получалось верить в то, что играют обе стороны. Теперь Эрик уже не был в этом уверен. Два года совместной жизни, а он так и не понял, можно ли доверять человеку, который спит у него на плече. Нет, в том, что касалось работы и политики, у Эрика сомнений не было. И у Майкла тоже – иначе он бы не пошел к Роннеру с тем, с чем пошел.

В том, что Джеймс никогда и никому не сливает то, что рассказывает ему Эрик, тот убедился довольно быстро. Да и сам Джеймс делился информацией на удивление щедро. И, сколько Эрик ее ни проверял, ни разу «дезу» не поймал. Джеймс умудрялся практически идеально совмещать лояльность к партнеру и – своей стране и планете. В самом деле, прирожденный политик.

О том, что будет, если личный интересы Эрика пойдут вразрез с интересами Китары, он старался лишний раз не задумываться, давно решив для себя, что если до такого дойдет, то он либо порвет с Джеймсом, либо – уволится на фиг со службы. Иногда ему казался более вероятным первый вариант, но в последнее время – чаще второй. Да, вовремя его Роннер в резиденты перевел, чутье старого лиса не подвело. Хотя, по большому счету, Эрик его таки переиграл… Вот только это было более легкой частью его плана. Более сложная предстояла – сейчас.

Эрик еще немного посидел, не открывая флаера, слушая, как стучит по стеклу занудный осенний дождь, и собираясь с мыслями. И с духом, хотя в последнем признаваться себе не хотелось.


– Повтори еще раз, зачем мне это надо? – Джеймс расстегнул последнюю пуговицу на жилете и развалился в кресле.

– Брак даст тебе земное гражданство, – терпеливо объяснил Эрик. Он нисколько не был разочарован прагматичной реакцией любовника. В конце концов, он тоже не делал предложения по всем – земным – правилам. Просто объяснил кто он и что он. И чего хочет – для себя и своей миссии.

Это очень важно было до Джеймса донести – что Эрику брак нужен для дела. Потому что если синеглазая сволочь поймет, что железного Шерра пробило на сентиментальность, то он ему всю печень выест, как уррора – стреноженной лошади. Видел Эрик один раз такое в полицейских конюшнях. Крошечная, не больше котенка, тварь, крови больше выпустила, чем выпила… А лошадь сдохла.

– И зачем мне это гражданство? – в тон Эрику спросил Джеймс.

– Оно даст тебе новый инструмент влияния. В случае благополучного заключения договора о сотрудничестве между нашими мирами – очень мощный инструмент.

– А в случае провала твоей миссии?

– Запасной аэродром.

– Хм. Не то, чтобы я собирался бежать с родной помойки, – задумчиво протянул Джеймс, и Эрик невольно поморщился. Он прекрасно знал, что Джеймс размажет по паркету любого, кто посмеет подобным образом высказаться о Китаре в его присутствии, в том числе и самого Эрика, но все равно подобные выпады его коробили. К сожалению, Джеймсу это было известно.

– Но если вдруг – неужели мне необходимо будет это гражданство, чтобы твоя родина дала мне убежище? – Джеймс изобразил шуточно-скорбную гримасу, но Эрик не собирался так легко позволить себя сбить с серьезного тона.

– Если со мной что-нибудь случится – то да.

– Как трагично, – звучно вздохнул Джеймс и потянулся за стоящим на журнальном столике бокалом. – А может, я не хочу бежать, если с тобой «что-то случится», – цитата прозвучала неожиданно сварливо. – Может, я собираюсь трагично перерезать себе горло на могиле павшего любовника? В лучших традициях благородного семейства Эвоев. Я тебе не рассказывал? Моя двоюродная бабка…

– Заткнись, – устало попросил Эрик. – Просто скажи – согласен или нет.

И отвернулся, успев-таки заметить картинно вскинутую бровь. Позер.

– Я подумаю, – сообщили ему в спину. – До завтра. Или послезавтра. Или…

– Завтра, – отрезал Эрик. – Если я завтра не проведу тебя через портал, пропуск аннулируют. И второй раз мне его уже никто не сделает.

Первое было, разумеется, враньем, но зато второе – чистой правдой. На что Эрик и рассчитывал: у Джеймса было феноменальное чутье на человеческую неискренность, но если полностью сконцентрироваться на последней фразе…

– Даже так, – пробормотал Джеймс задумчиво. – Хорошо. Завтра.

Он поднялся с кресла, наклонился, ставя бокал обратно на столик, мягкие домашние брюки плотно обтянули крепкую задницу. Эрик почувствовал, как у него привычно ускоряется пульс. Интересно, когда-нибудь это пройдет?

Джеймс выпрямился, потянулся – медленно, лениво, со вкусом, – покосился на Эрика через плечо, оценивая реакцию. Спрятал улыбку, отвернувшись – но Эрик по уху, розоватому в свете камина, видел, что тот улыбается, причем довольно – и протянул, направляясь прочь из кабинета:

– Не беспокой меня сегодня. Мне нужно подумать.

У Эрика была хорошая выдержка. Профессиональная. Он дождался, пока любовник плотно прикроет за собой дверь, и только после этого выдохнул:

– Сука!

И еще через полторы минуты, необходимые, чтобы подняться на второй этаж, где были спальни, поддал ногой злополучный столик. Бокалы разлетелись по полу стеклянными брызгами, бутылка закатилась под кресло, оставив мерзкого вида желтую лужу на ковре.

– Сука…



Глава 7. Земля. Год назад.

– Я не понимаю, ты что, меня стесняешься? – Джеймс сдвинул солнечные очки на кончик носа и укоризненно посмотрел на Майкла поверх оправы. Цвет глаз гармонировал с цветом летнего неба, моря, плавок и коктейля на основе блю кюрасао, который Джеймс держал в руке.

На Тэте-2 прилюдно обнажаться категорически не принято, по крайней мере, в Китаре и Ларассе, возможно, из-за умеренного климата и отсутствии серьезных сезонных колебаний погоды. Так что, оказываясь на Земле, Джеймс просто не вылезал с пляжа. Майкл сперва искренне считал, что тот просто не может упустить возможности покрасоваться лишний раз – и заодно помотать супругу нервы, флиртуя со всеми землянами, попадавшими в поле зрения, невзирая на пол и возраст.

Но когда после очередного перехода через портал они оказались в Северном полушарии в разгар зимы, Майклу пришлось изменить свою точку зрения на мотивы Джеймса. На второй день пребывания на Земле тот устроил натуральную истерику по поводу холода и лезущего в лицо мелкого снега, что Майкл не выдержал, пошел в турагенство и снял им номер в отеле на Тенерифе. Майклу, конечно, не слишком удобно было таскаться оттуда на отчеты и тестирования через два портала, но оно того стоило: неделя, проведенная ими на Тенерифе была, наверное, единственной за все время их совместной жизни, обошедшейся не то что без скандала, даже без единой размолвки. Днем Майкл общался со своим куратором, наземниками и психологами, Джеймс тихо-мирно грел бока в шезлонге – под зонтиком, конечно, сгорел он еще в самый первый приезд, с тех пор стал умнее. А вечером и утром они трахались. Тоже как-то мирно, без синяков, царапин, прокушенных губ и прочих привычных атрибутов семейной жизни.

– Скукотища! Хочу домой, – заявил в последний день Джеймс.

С тех пор Майкл всячески старался не давать ему скучать, но не такой же ценой! Он встряхнулся и дал мысленного пинка своей матрице – пусть разбирается, самому Майклу с упершимся Джеймсом явно не справиться.

– Да, стесняюсь. Ты совершенно не умеешь себя вести.

Джеймс аж коктейлем подавился от возмущения. Еще бы: ему, потомственному аристократу, непринужденно себя чувствующему на самых пафосных приемах и знающему такие детали и тонкости этикета, о которых даже профессионально собранная матрица Майкла понятия не имела, и вдруг – такое обвинение. Все равно как сказать Паганини, что он не знает нотной грамоты.

Майкл удовлетворенно кивнул и уселся в соседний шезлонг, вытянув ноги. Надо будет искупаться попозже.

Но стоило ему прикрыть блаженно глаза, как на лицо легла тень. Пришлось поднять веки и изобразить внимание: Джеймс стоял прямо перед ним, загораживая солнце, и всем своим видом выражал крайнюю степень решимости.

– Не желаешь объясниться?

– Нет.

Объясняться в самом деле не хотелось, хотя понятно было, что этого не избежать.

– Я недостаточно хорош для Земли? – продолжал докапываться Джеймс.

Только этого не хватало. Майкл подобрал ноги, сел прямо.

– Разумеется, нет.

– Для твоего круга?

– Нет.

– Тогда в чем дело? Почему ты не можешь представить меня своим родителям? Они вообще в курсе, что ты женат?

– Разумеется, – вздохнул Майкл и, опережая дальнейшие вопросы, добавил: – Я рассказывал им о тебе и фотографии показывал.

– И они знают, что я не землянин?

– Конечно.

Джеймс плюхнулся в свой шезлонг и побарабанил пальцами по ручке, неприятно напомнив о Роннере. Первым докладом куратор вроде бы остался доволен, но после тестирования Майкл с ним еще не разговаривал…

– Эрик!

– Что?

– Да нет, ничего. Просто мне показалось, что мы беседовали. – Джеймс поджал губы и добавил едко: – О том, почему ты считаешь меня недостойным встречи с твоей семьей.

– Этого я не говорил.

– Правда? Значит, под словами «я тебя стесняюсь», ты имел в виду что-то другое?

– Да.

– И что же, позволь узнать?

– Джеймс, ты в самом деле не понимаешь, что я не хочу это обсуждать, или не можешь придумать другого способа развлечься?

– Разумеется, второе. Я сижу тут в четырех стенах, – небрежный взмах руки в сторону бунгало, которое снял к их приезду приятель Майкла, – умираю от скуки, а ты лишаешь меня единственного развлечения!

И Майкл сорвался, как срывался каждый раз, когда Джеймс задавался целью его довести.

– Вот именно поэтому я не хочу тебя знакомить с родителями. Не хочу, чтобы ты развлекался за их счет. За мой – сколько угодно, но они за мою глупость расплачиваться не обязаны.

– Понятно, – негромко произнес Джеймс, и Майкл тут же пожалел о сказанном.

– Послушай, Джеймс, я не имел в виду…

– Не надо. Я понял. Ты действительно считаешь, что я не умею себя вести в приличном обществе.

Если что-то и действовало Майклу на нервы больше, чем глумящийся над ним Джеймс, так это – Джеймс демонстративно страдающий. Раздражение вспыхнуло с новой силой.

– Все ты умеешь. Когда захочешь. Проблема в том, что я не в состоянии предсказать, когда это желание у тебя возникнет.

Джеймс поднял одну бровь:

– А на слово ты мне совсем не веришь?

Самое смешное, что Майкл не мог дать однозначного ответа на этот вопрос. Нет, там, где на кону стояла его жизнь – он доверял Джеймсу безоговорочно. Тот как минимум не лишит себя удовольствия отправить мужа на тот свет собственноручно. Но вот во всех прочих случаях…

– Ладно, я понял. – Джеймс поднялся, аккуратно сложил очки и, зацепив их за спинку шезлонга, отправился к воде. Плавал он не ахти, и Майкл, помедлив, двинулся следом.


Когда через четверть часа они выбрались на берег, Майкл не выдержал и поинтересовался:

– Я сплю на диване?

– Да нет, почему, – как-то вяло отозвался Джеймс, набросил на плечи полотенце и пошел к дому, загребая ступнями песок.

Майкл проводил его растерянным взглядом: неужели правда обиделся? По-настоящему? Может, все-таки познакомить его… Ну, не с родителями, конечно, но хотя бы с сестрой? Она тетка боевая, шокировать ее сложно.

Нет. Дать слабину сейчас – Джеймс потом с него живого не слезет. Заставит-таки к родителям отвезти – и отыграется на них за Майклову несговорчивость по полной. Нет уж. Пусть на Тэте выкаблучивается.

Майкл решительно направился к бунгало и зашипел от внезапной боли – под ногу попался острый камушек, оцарапал ступню до крови.



Глава 8. Китара. Полгода спустя.

Джеймса не было дома. Опять. Никаких приемов, деловых ужинов, светских визитов и прочих пристойных мероприятий этим вечером не планировалось – Эрик бы знал. Значит, Джеймс снова завис в каком-то клубе. Нет, встречи с ларасцами на прошлой неделе были очень напряженными, Эрик и сам был не против расслабиться после их благополучного завершения, а ведь он только подготовкой занимался, тогда как на Джеймса легла львиная доля непосредственных переговоров. Ларасская верхушка, с их нео-феодальным строем, желала иметь дело только с потомственной аристократией Китары, воспринимая ее госструктуры как разновидность обслуги. Но если Эрику для отдыха достаточно было приговорить вечерком у камина бутылку чего-нибудь крепкого, да проспать на несколько часов дольше, то Джеймс уходил в загул на неделю минимум.


Эрик попытался вызвать его через коммуникатор – тот запиликал из кабинета. Замечательно. А если благоверный вляпается в неприятности? Ха! Сложно представить себе определение, обе половинки которого меньше подходили бы Джеймсу Эвою. Впрочем, из неприятностей он обычно всегда выкручивался с минимальными потерями и без посторонней помощи. Точнее, без помощи Эрика – почему-то обратиться к своему адвокату, чтобы тот внес залог и вызволил из полицейского участка после очередной аварии флаера, Джеймсу было удобнее, чем позвонить мужу. И, скорее всего, оставленный на видном месте коммуникатор был не единственным: едва ли Джеймс, с его запущенной информационной зависимостью, добровольно лишил бы себя средства связи. Вот Эрика – другое дело.

Записку, что ли, написать? «Мне срочно нужно домой». Слуги найдут – начнутся очередные пересуды. И так о происхождении Эрика ходили самые невероятные слухи. Не хватало только, чтобы пошли разговоры о том, что у него есть родня. «Вызвали по работе?» Джеймс наверняка решит, что речь о министерстве. Может, оставить сообщение на коммуникаторе? Без пароля, которого кроме Джеймса, никто не знает, не прочитать, но нет гарантии, что их не прослушивают. Эрик регулярно вызывал спецов – проверять дом на жучков, и ни разу они ничего не находили, но мало ли…

Ладно, черт с ним. Эрик выдернул один белоснежный, хрустящий лист из пачки – кто еще в этом веке пользуется бумагой с водяными знаками, да не абы какими, а именными? Даже на Тэте?

Эрик раздраженно фыркнул и написал поверх невидимого в верхнем свете герба Эвоев одно слово: «Вызвали». Джеймс не идиот, хоть по его поведению в последнее время это и не очень заметно, догадается, что Эрик ушел через портал на Землю. Если вообще даст себе труд задуматься о том, куда он делся.

Но так просто уйти не удалось. Сначала Эрика поймала в холле повариха, с вопросом по вечернему меню. Дескать, гонте Джеймс заказал ляпчиков - мелких, на один зуб, птичек, вроде земных перепелов, а их не оказалось у постоянного поставщика. И вот пусть гонте Эрик скажет, брать ли ляпчиков у другого, или взять туночек (такая же мелкая летающая пакость) у проверенного. Гонте Эрик досчитал про себя до десяти и велел брать у проверенного.

А пока Эрик разбирался с поварихой, хлопнула входная дверь, и через минуту в холле нарисовался подвыпивший хозяин дома. На удивление - только "под". И зрачки нормальные - Эрик специально подошел поближе, проверил. Повариха тем временем исчезла с поразительным для ее комплекции проворством - деликатности Эвоевских слуг Эрик уже давно перестал удивляться.

- Куда-то собрался? - Джеймс окинул его взглядом и вдруг, улыбнувшись, взял за пуговицу. Была у него такая смешная привычка, исключительно для "внутреннего употребления": Эрик ни разу не видел, чтобы муж проделывал этот номер с кем-то еще. - Далеко?

- В портал. Вызывают. Пойдешь со мной?

Отказывался Джеймс редко и всегда - по уважительным причинам. Но почему-то в этот раз Эрик почти не сомневался, что идти придется в одиночку. И точно, Джеймс подергал пуговицу, вздохнул, выглянул из-под челки и спросил:

- Мы же до завтра не обернемся?

- Нет.

Джеймс скривился, покусал нижнюю губу.

- Я договорился сыграть в лерк с Лартом Исеном. Завтра в шесть.

Исен являлся одной из ключевых фигур в военной промышленности Китары, а еще - завзятым параноиком. Отменять назначенную с ним встречу... В общем, последствия расхлебывать придется долго. Связей у Исена было не так, чтобы очень много, он жил затворником, но зато те, что имелись, внушали уважение.

- Ясно, - Эрик кивнул. - Тогда увидимся, когда я вернусь.

Но Джеймс пуговицу отпускать не спешил, наоборот, шагнул совсем впритирку, заглянул снизу вверх в глаза:

- А вызов очень срочный?

- Да нет, плановый. Я же отправлял очередной отчет на прошлой неделе, видимо, они переварили его наконец.

- Задержишься? - прижался, мазнул губами по подбородку. - Я соскучился.

Отказывать ему в этом Эрик так и не научился. Толкнул было дверь в гостиную, придерживая так и виснувшего на нем Джеймса за талию - к тому, что на них "в интересные моменты" периодически натыкались слуги, Эрик давно привык, хотя сперва это страшно его бесило, - но тот вдруг уперся:

- Нет. Пойдем в спальню,- и в ответ на удивленный взгляд Эрика добавил: - Говорю же, соскучился. Хочу долго и со вкусом.

Эрик, соскучившись, хотел быстро и на - или у - ближайшей устойчивой поверхности. Джеймс, как ему до сих пор казалось, тоже. Но не выяснять же сейчас, что за блажь пришла тому в голову? Две двери и двадцать ступенек - не предмет для дискуссий. Особенно, когда Джеймс размашисто лижет его в шею, а потом несется по этим самым ступеням вверх, прыгая через три за раз. Догоняя его, Эрик чувствует себя немного глупо, но остаться внизу и звать мужа назад - нужно быть и вовсе идиотом.

Они вваливаются в спальню, цепляясь друг за друга и пытаясь одновременно раздеваться, предсказуемо валятся на пол, и Эрик лезет целоваться, а Джеймс уворачивается и ноет, что он же хотел в кровать, и правда пытается на нее взобраться... Ему это даже удается. Почти - Эрик ловит его за бедра, удерживая стоящим на коленях, и, навалившись ему на спину, придавливает грудью к матрасу. Джеймс недовольно вякает, но послушно отклячивает зад и тащит из-под подушки тюбик со смазкой. В комнате разом становится очень жарко - как всегда, колени скользят по паркету, а очень светлая на самом деле кожа Джеймса на фоне белоснежной простыни кажется золотой - тоже как всегда. Эрик оглаживает его ягодицы, потом вставляет, толкается пару раз и вдруг понимает - не то.

Вообще, он любит сзади, любит кусать покрытые веснушками плечи и смотреть, как растягивается розовое отверстие, впуская и выпуская член... Но не сегодня. Сейчас почему-то хочется видеть глаза. А еще где-то под горячей волной желания прячется холодная струйка нехорошего предчувствия. Эдакое подводное течение, мать его.

- Залезай, - командует Эрик, вытащив член. Джеймс косится недоуменно через плечо, и Эрик фыркает раздраженно: - Ты же хотел на кровать? Так ложись.

Джеймс заламывает бровь, но подчиняется молча. Эрик в приливе благодарности принимается вылизывать ему яйца. Джеймсу щекотно, он хихикает и вертится, и Эрика немного отпускает. Он задирает Джеймсу ноги, облизывая попутно одну коленку, пристраивается к блестящей от смазки дырочке, но тот вдруг приподнимается на локтях и упирается ладонью Эрику в грудь. Прямо над сердцем.

- Подожди. Давай по-другому. Сядь.

Эрику хочется зарычать и придавить вертлявого собой, чтоб не фантазировал когда не надо, когда и так все хорошо и правильно, бери и... Но Джеймс смотрит своими невозможными глазищами, морщит смешно губы, и отказать ему - такому - невозможно. Эрик рычит, но отодвигается и садится в изголовье кровати, позволяя Джеймсу оседлать его бедра и направить в себя член.

Они трахаются нежно и почти неторопливо, как редко у них бывает даже теперь, после трех лет вместе. И одновременно с оргазмом приходит что-то такое... Странное.

- Не жалеешь? - неожиданно для себя самого спрашивает Эрик.

Они сидят, еще не отдышавшись толком, слипшиеся, потные и перепачканные спермой Джеймса почти до шей. Тот медленно поднимает голову с Эрикового плеча, смотрит вопросительно. Лениво-вопросительно. Сонно. Но Эрику вдруг становится очень важно получить ответ. Опавший член норовит выскользнуть из растянутого отверстия, и Эрик старается не двигаться. Почему-то ему кажется, что пока он остается в Джеймсе, тот не сможет ему соврать.

- Что согласился тогда - не жалеешь?

- Ну, даже и не знаю, - кокетливо тянет Джеймс.


Через сорок минут Эрик проходит портал и превращается в Майкла.

Конец первой части

окончание в комментариях

Comments

[Дония]

Fly!,

оффтоп

Это далеко от меня ))) Но ближе, чем до Новосибирска ))) 3 часа на поезде. Как на счет заехать ко мне на пару дней - выберемся погулять в город, где родился Фассбендер?

да я дописала почти, эпилог остался. ньялли жду

ты же знаешь, о чем я сейчас буду просить?

[Ferry]

Дония,
а долететь до тебя можно? если из Ганновера? у нас "база" будет в Биелефельде.

лови сову

[Дония]

Fly!,

совсем оффтоп

можно, но проще доехать ))))) Могу спросить в знакомом турагенстве, правда ли нет прямых рейсов или это я не нашла ))))

[M-Kora]

Fly!, а можно спросить, сколько глав еще? *.*

[Ferry]

Дония,

он же

ну, ближе к делу разберемся

[Ferry]

M-Kora,
во второй части столько же, сколько в первой - 8. + эпилог, который я еще не написала, но напишу обязательно

[~Danu~]

То есть, целых 4 главы уже написаны? *бегает по потолку*

[M-Kora]

Fly!, ура! *__* Хотя я бы и десять читала и читала ))

[Ferry]

~Danu~,
да

M-Kora,
сорри, но "я все сказал"
я сначала даже думала, что вторая часть выйдет короче первой, но получилось 1:1, и это, по-моему, правильно )))

[M-Kora]

Fly!, я не настаиваю ) просто это было к тому, что историю про них я готова читать даже если там сто глав будет, уж больно мне нравится ^_^

[Ferry]

M-Kora,
спасибо!

[~Danu~]

Эх, и я готова читать эту историю до бесконечности

[Ferry]

~Danu~,

[Ferry]

Бета моя что-то совсем запропала, так что на свой страх и риск выложу следующую главу небеченной. Если окажется читабельно - выложу остальное

Глава 5

Глава 5. Земля.

Майкл стащил пыльное покрывало с кровати, выудил откуда-то чистое белье и принялся перестилать постель, а Джеймс малодушно сбежал в душ. У него возникло ощущение, что Майкл боится грядущей ночи точно так же, как и он, если не сильнее. И так же не смеет об этом сказать. Потому что – как? Желать сохранить брак, и избегать близости? Он же не фригидная старая дева, которую кое-как выдали замуж на четвертом десятке, потому что «так положено».

Два нормальных здоровых мужика, любящих, вроде как, друг друга, должны трахаться как кролики. «Должны». Идиотизм! Точно, как старая дева. Две старых девы. Почему-то Джеймс был уверен, что у Майкла мысли бегали примерно по той же траектории.

А сказать прямо: «Давай пока не будем», – тут же получить очередное предложение развода. И никакие «подождем», «узнаешь меня получше» не помогут. Видно же.

Нет, к Эрику Джеймс подход бы нашел. Обидел бы, если надо, так, чтобы тот сам на диван ушел, хлопнув дверью, а потом считал себя виноватым и прошения вымаливал. Но Майкл был другой, и Джеймс так и не успел разобраться толком – в чем и насколько другой. А еще почему-то казалось, что к Майклу ключик подобрать будет сложнее.

– Джеймс? – неуверенно окликнули из-за двери, и он спохватился, что даже воду не включил. Разделся, задумался и забыл.

– Сейчас, – отозвался Джеймс, нырнул в душевую кабинку и торопливо крутанул регулятор. Предсказуемо, хлынула ледяная вода.

Джеймс взвыл, и спустя две секунды в дверях кабинки возник Майкл:

– Ты в порядке?

– Я – да. Вода, еби ее конем, холодная… Была, – Джеймс справился регулятором, и шагнул под бьющие из-под потолка струи.

– Извини, я подумал, ты обжегся или еще что, – смущенно отворачиваясь, пробормотал Майкл.

Джеймс скользнул взглядом по его голой спине – Майкл был в одних трусах, и неожиданно для себя позвал:

– Иди сюда. Ко мне.


В кабинке сразу стало тесно. Майкл, при всей своей худобе, все-таки крупный мужик, да и Джеймс не хрупкий мальчик. В конце концов, они как-то устроились лицом друг к другу, причем Майкл успел проехаться членом по джеймсову бедру, и Джеймс с удивлением заметил, что его это не оставило равнодушным. Их обоих не оставило.

Он помедлил, облизав губы, и положил ладони Майклу на грудь. Тот шумно сглотнул и осторожно провел тыльной стороной кисти по его щеке, царапнув шершавыми костяшками скулу. Джеймс тут же разозлился: Эрик никогда не деликатничал, а если и проявлял нежность, то совершенно иначе.

Джеймс улыбнулся, скользнул пальцами ниже, нащупал соски и резко сжал. Майкл охнул и отшатнулся, впечатавшись лопатками в кафель. Джеймс поднял взгляд и тут же почувствовал себя виноватым, увидев страдальческие складки на лбу и растерянность в глазах Майкла. Ни ответной злости, ни обиды – одно беспомощное недоумение. И что с ним таким делать?

– Я… Мне это раньше нравилось? – запнувшись, спросил Майкл.

Джеймс, кажется, собирался не врать? «Нет, ты всегда это терпеть не мог, и сейчас бы уже рассадил мне скулу об эту кафельную стенку, вжав в нее мордой и вставив мне по самые яйца», – не самый подходящий ответ, хоть и честный. Пожалуй, лучше сменить тему.

Джеймс наклонился, утешающее лизнул левый сосок, нежно погладил правый, провел открытой ладонью по твердому, чуть подрагивающему – все еще испуган? – животу и опустился на колени, уткнулся лицом в пах. Вдохнул…

Что он там нес про «пахнешь иначе»? Идиот. Эрик же, прежний, настоящий Эрик! Джеймс терся носом о жесткие волосы, облизывал ему яйца и чуть не поскуливал от восторга. Пощекотал губами нежную кожу под головкой, проехался языком от основания члена вверх, прослеживая выпирающую венку – он с закрытыми глазами помнил все ее изгибы. Наконец обхватил ладонью ствол и, уже открыв рот, глянул вверх, пытаясь поймать взгляд.

Придурок. Два придурка – воду закрыть не сообразили оба. И она, конечно, тут же попала Джеймсу не в то горло. Он закашлялся, согнулся, хорошо еще член зубами не оцарапал, отстраниться успел, прежде чем скрутило. Майкл вырубил воду и присел рядом на корточки, придерживая Джеймса за плечи.

– Постучать?

Джеймс отрицательно помотал головой, еще раз прокашлялся и обессилено ткнулся лбом ему в плечо. Взглянул вниз – у Майкла по-прежнему стоял «на 12 часов».

– Вот что я в тебе особенно люблю, – в припадке откровенности хрипло сообщил Джеймс, – это что у тебя никогда не падает. Хоть из пушки стреляй, хоть в речку кидай.

По счастью, Майкл не обиделся – Джеймс, еще не закончив фразу, успел испугаться, что опять ляпнул лишнего – только ухмыльнулся, демонстрируя моляры.

– Что, был случай проверить?

– С пушкой – нет, – в тон ему ответил Джеймс. – Пошли в кровать, что ли?


Матрас прогнулся под двойным весом, Джеймс вытянулся было на боку, лицом к Майклу, но тот вдруг перекатился на спину и потянул его на себя. Легонько так, за плечо, и сразу отпустил. Вид у него был неуверенный. Джеймс растерялся. Чего-чего, а этого он все-таки не ожидал. Может, не так понял? Он аккуратно подался вперед, ложась грудью на грудь. Майкл ощутимо расслабился. Совсем обнаглев, Джеймс попытался протолкнуть колено между его бедер. Но даже надавить не успел – жилистые ноги Майкла сами раздвинулись навстречу, приглашая. И у Джеймса сорвало крышу.

За все эти годы – ни разу. Сколько он ни намекал, ни подкатывал к пьяному, ни ласкал трезвого – ни разу Эрик ему не дал. А тут…

Не особо соображая, что он делает, Джеймс впился губами Майклу в шею, оставляя засосы один за другим, спускаясь все ниже, пока не дотянулся ладонями до его коленей и не задрал их, одно за другим, себе на пояс. Майкл хихикнул и стукнул его пяткой по заднице. Проклятье, он же щекотки боится – Джеймс и забыл совсем!

За несколько дней – забыл? Это немного отрезвило и позволило Джеймсу адекватно отреагировать на вложенный ему в руку тюбик любриканта. Майкл из-под подушки вытащил. Готовился. От этой мысли адекватность скукожилась и испуганно забилась куда-то в мозжечок. Джеймс выдавил себе на пальцы полтюбика разом, смазал где положено, сунул было второй палец, растягивая… Не выдержал.

Поднял голову, с трудом отведя взгляд от вожделенной дырочки, взглянул Майклу в лицо, сообщил хрипло:

– У меня сейчас яйца лопнут, если не вставлю. Потерпишь?

Нет, он понимал, что Майкла, скорее всего, уже несколько лет никто не трахал в зад, но терпение никогда не входило в число добродетелей Джеймса Эвоя.

Майкл молча протянул руку, ухватил его за член и уверенно направил в себя. Джеймс невольно подумал, что если б Эрик когда-нибудь согласился на пассив, то сделал бы это именно так.

А потом он думать перестал, раз за разом толкаясь в болезненно тесное отверстие, повторяя бездумно:

– Потерпи, потерпи, я осторожно, – пока не прижался, наконец, яйцами к майкловым ягодицам. Спросил загнанно: – Как ты? Ничего?

– Ага, – придушенно отозвался Майкл, которого он умудрился согнуть почти пополам. – Угол смени.

– А, сейчас, – Джеймс до половины вытащил член, сел на пятки, придерживая Майкла под задницу. До чего ж приятно, блин! Джеймс всегда поражался, как у такого худющего мужика может быть такая аппетитная круглая попа. И мечтал вот так за нее подержаться. А уж вставить… Он двинул бедрами, опять погружая член до самого основания. Шел уже легче, и больно больше не было – Майкл расслабился, наконец. Джеймс вынул почти до конца, вставил снова…

– Подрочи себе, – то ли попросил, то ли велел он.

Майкл послушно обхватил длинными пальцами член, поймал ритм, в котором двигался Джеймс, и тот понял, что можно больше не сдерживаться.

Как он его драл… За все три года сразу.


Майкл, конечно, под ним не кончил, но Джеймс, даже не отдышавшись, честно ему отсосал. С заглотом.

А потом лежал у него на груди, слушая, как после оргазма бешено колотится сердце, и впервые думал, что, кажется, кое в чем Майкл ему нравится больше Эрика.

[~Danu~]

ААААА!! нет слов
Ну наконец-то Джеймс понял, что в этой новой личности есть не только минусы, но и плюсы.

[M-Kora]

По-моему, все читается отлично ) Несколько запятых и опечаток на качество текста не слишком влияют *.*

Что меня радует - так это врожденное чутье Джеймса, которое его пока удерживает от того, чтобы не зарваться. Потому что конечно хорош соблазн: внезапно встречать открытые двери там, где всегда были засовы и стены, резвись - не хочу. Жаль только, что пока у него это только злость и раздражение вызывает... разве что свалившееся счастье побыть активом в постели оценил по достоинству. А вот нежность и доверие - самое-то дорогое - и не оценил =_= И получается, что впервые Майкл оказывается хорош тем, что дал возможность осуществить мечту поиметь Эрика. А в остальном - все то же неприятие и даже в чем-то чувство превосходства.
Но чутье Джеймса - это та штука, в которую я верю ) Потому что насчет того, что ключик к Майклу подобрать сложнее - это он все-таки понял. И оно же, надеюсь, не позволит ему привычно и свободно скакать там, где он привык, потому что открытые двери могут и позакрываться, больно треснув по носу...
Одного хочется все-таки больше всего: чтобы Джеймс перестал воспринимать Майкла жалкой версией Эрика, чтобы перестал видеть в доверии и нежности слабость. Потому что это же наоброт совсем, больше силы нужно на то, чтобы доверять и доверяться, чтобы быть верным и порядочным, быть в отношениях равным, а не сильным. Еще бы Джеймс, привыкший к иному, это все успел понять и оценить раньше, чем сломать =_=

[Ferry]

~Danu~,


M-Kora,

По-моему, все читается отлично ) Несколько запятых и опечаток на качество текста не слишком влияют *.*

вы бы тапки покидали, есди видите... а то я уже на пять раз вычитала, глаз замылился совсем а с грамотностью у меня, увы, так себе... (((

но если читать не мешает, сейчас дальше выложу там, собственно, немного до конца осталось.

[~Danu~]

Fly!

вы бы тапки покидали, есди видите...

Так оно читать не мешает. Содержание текста поглощает все внимание, а это мелочи. ))
Где-то там я видела "на встречу" раздельно (а там это было наречие)... Надо будет перечитать повнимательнее.

сейчас дальше выложу

Да-да-да!!

[M-Kora]

Отбирать хлеб у беты не решилась ) Подумала, что она по любому приедет и поправит.
Но могу конечно половить, чего найду.
Ну и да, ~Danu~ правильно наречие нашла, это единственная ошибка, не считая запятых )
Очень жду продолжение *.*

[Ferry]

~Danu~
M-Kora
кошмар... позорище вот поэтому я не выкладываю небеченное обычно ладно, щас еще раз 6 главу просмотрю и выложу.

[M-Kora]

Я отнесла это к опечаткам ) Потому что текст по любому грамотно написан, и мелочи можно легко поправить перед "генеральной выкладкой" )

[~Danu~]

Fly!, да ладно, у любого самого грамотного человека бывают изредка ошибки и опечатки. Мы же не роботы. Когда текст в целом грамотный, эти единичные мелочи не портят впечатления. Вот когда весь текст безграмотный — тогда караул.

[Ferry]

Пасиб на добром слове Вот, дальше. В этой главе довольно много мата, сорри. Как-то так получилось

Глава 6

Глава 6. Китара. Год спустя.

Самым сложным оказалось донести до министра внешней политики мысль о том, что Земля имеет единое коалиционное правительство. Не укладывалось это у господина Руткера в голове.

Аристократия, как ни странно, приняла сей факт просто как данность, невзирая на впитанное с молоком кормилиц представление об избранности Китары и ее Старых родов. Хотя, чему удивляться? Эвои – тоже Старый род, да еще из Древнейшей Десятки, а Джеймса ничуть не удивил в свое время тот факт, что отношения, связывавшие государства на родной планете Эрика, куда больше напоминали взаимодействие китарийских провинций, чем отношения Китары с Ларассом и прочими соседями по политической карте. Возможно, дело было как раз в подсознательном ощущении избранности своей страны, позволяющем без усилий представить ее во главе единой политической системы, аналогичной Коалиции государств Земли.

Но министр Руткер, человек, безусловно, выдающийся и очень неглупый, к аристократии не принадлежал. С одной стороны, это было хорошо и правильно, Джеймс в свое время немало усилий приложил к тому, чтобы представители Старших родов перестали считать государственные должности чем-то привлекательным и даже вовсе – достойным. С легкой руки младшего – тогда еще младшего – Эвоя фразочка: «Не барское это дело – бумажки перекладывать», – стала весьма популярной и даже крылатой. Что, безусловно, способствовало росту профессионализма чиновников высших рангов и эффективности возглавляемых ими ведомств.

С другой стороны, с аристократами Джеймсу всегда было проще договариваться, во многом они вообще понимали друг друга без слов. Для господина Руткера слова приходилось подбирать очень тщательно, и результат все равно получался не совсем удовлетворительным. Пришлось зайти с флангов – на очередном приеме заинтересовать собой его жену. Очень и очень деликатно, ни в коем случае никакой фривольности, только легчайший, как оттский шелк, флирт. Умной женщине всегда приятно внимание умного мужчины. А министр слушал жену куда больше, чем своих замов и помощников, не говоря уж об экстравагантном аристократе со специфической репутацией. Зато Лидия Руткер, урожденная Ален, прекрасно понимала, когда этот самый аристократ морочит окружающим голову, а когда – и о чем – говорит всерьез. И прислушивалась. Очень внимательно прислушивалась: Джеймсу понадобилось меньше двух месяцев «случайных» и нерегулярных встреч с Лидией – «Вы же позволите называть вас Лидией?» – чтобы министр Руткер инициировал подготовку к официальным переговорам с земной делегацией.

Чтобы идеальный брак министра начал трещать по швам, времени понадобилось еще меньше. Но Джеймс в какой-то момент с удивлением понял, что данный вид дипломатии стал представлять для него проблему. Лидия была изумительной женщиной, красивой, умной и дальновидной, но – как большинство женщин Китары – склонной преувеличивать значение слов человека, имеющего доступ к ее телу. Так что было бы совершенно логично и разумно сделать ее своей любовницей и тем добиться еще большего влияния на министра, только вот… Джеймс ее не хотел. Абсолютно.

Пришлось лавировать, демонстрируя слишком глубокое уважение к ее выдающейся личности, не позволяющее ему добиваться большего, чем дружеское расположение. Джеймс справился, конечно, хотя повозиться пришлось.


После назначения даты переговоров он напился. До собственно появления землян в столице оставалось еще две недели, которые следовало провести, контролируя все и всех. Причем так, чтобы никто этого контроля не заподозрил. Не то, чтобы сложно, но утомительно. И надоело.

Так что Джеймс прикончил бутылку, немного подумал, и отправился в клуб. Как раз пару дней назад в свете пошли разговоры о каком-то новом заведении, столь рьяно осуждаемом, что скучным оно быть просто не могло. То, что требуется.

Еще можно было устроить гонки с полицией – после бутылки крепкого мотивации не дать себя остановить было вполне достаточно для очередного рекорда, и даже незасвеченная машина в гараже стояла – Джеймс купил ее еще перед тем, как Эрика отозвали, да так и не опробовал, даже номера не поставил. Гоняй – не хочу, в общем.

Но что-то Джеймса все-таки остановило. И взял он не этот новый сверхскоростной флаер, а старый Эриков служебный. На нем рекорды ставить только хозяин и мог, а Джеймс даже сильно разгоняться не решался – тяжелая машина, и баланс у нее странноватый. То ли Эрик у нее в брюхе покопался в свое время, то ли выдвижные пулеметы на ней все-таки изначально стояли, в исходной комплектации, невзирая на все заверения Второй прокуратуры о том, что следователям они не положены. Подбить бы министра устроить им проверку…

А еще лучше – расстрелять сейчас его ведомство – вечер, на втором этаже, где начальство заседает, никого нет, подвесить машину напротив и дать пару залпов по окнам – ох, они засуетятся! И проверят, и разжалуют кого надо и не надо – а все равно, на самом деле, кого, толковых там после ухода Морто в отставку не осталось – и гайки закрутят до срыва резьбы…

Джеймс даже вылетел на проспект, ведущий к зданиям пяти главных министерств Китары, прикидывая, как будет отходить с площади, на которой они располагались: машину кинуть, она все еще на Эрике числится, вот пусть его и ищут, пока не надоест. Отпечатки с рычагов стереть и пусть попробуют доказать, что она у Эвоя в гараже несколько лет пылилась. Ни один из слуг не подтвердит.

Хорошо, во время про переговоры вспомнил. Кипиш из-за теракта за две недели не утрясется, а землянам нужно предъявить полностью контролируемое и стабильное государство, готовое представлять Тэту-2 на межпланетной арене. Ну что за название придумали, сволочи – это безжизненная планетка на околосолнечной орбите у них Тэта-1, а Джеймсова земля – вторая. И ведь переучили же, гады. Гады и сволочи, да. Союзнички.

«За это надо выпить», – решил Джеймс, развернулся против движения, пролетел мимо обалдевшего от такой наглости патруля – докладную накатают, как пить дать, а остановить не рискнули, межведомственная солидарность сработала. То еще паскудство, кстати, но с ним пусть кто-то другой уже разбирается, сволочей на Китаре много, а Эвой – один.

С таким паршивым настроением он припарковался у клуба, спугнул какую-то парочку, резво прыгнувшую в свой флаер и умчавшуюся на пределе дозволенной в городе скорости, обдумал вариант с имитацией полицейской облавы – раз уж на его транспортное средство так реагируют… Но алкоголь уже слегка подвыветрился, к сожалению, так что куража не хватило. Пришлось придерживаться отработанного годами сценария.

– Я Джеймс Эвой и мне срочно надо поебаться, – сообщил он возникшим на входе охранникам и, не встретив более никаких препятствий, прошел в зал.

Громко, но в меру – поговорить не удастся, но уши не болят. По углам темно, но бар хорошо освещен. На танцполе ровно столько народу, чтоб тереться друг о друга, но не толкаться, за стойкой аж три бармена и не скучают. В самом деле, неплохой клуб.

На то, чтобы дойти до нужной степени опьянения – примата рефлексов и инстинктов над высшей нервной деятельностью – Джеймсу понадобилось минут сорок. На то, чтобы выбрать и снять подходящего ебаря – пятнадцать. Еще две, чтобы протолкаться в мужской туалет, и пять – чтобы убедиться, что у Джеймса категорически не стоит и вставать не хочет. Ни смена предполагаемого партнера не помогла, ни купленная там же, в туалете, «пыль». Ничего. Полная импотенция.

В результате через час с четвертью неудовлетворенный, пьяный, и злой, как шворл, Джеймс вывалился из клуба, зацепился взглядом за табличку с названием улицы и сообразил, что до ближайшего портала на Землю – всего два квартала. Клуб был почти на окраине.

На то, чтоб не бросать флаер Эрика у входа в портал, Джеймсу все-таки ума хватило. Он оставил машину у клуба. Дошел пешком и даже упал по дороге всего два раза. Задумался о том, правильно ли система считает его данные, ведь опьянение наверняка влияет на биометрический статус, но то ли ноги, хоть и заплетавшиеся, оказались быстрее головы, то ли эта мысль пришла слишком поздно, но додумывал Джеймс ее уже в помещении портала на Земле.

Система пропустила. А вот работники портала попытались задержать, после чего имели уникальную возможность ознакомиться с полным спектром китарийской ненормативной лексики. К моменту прибытия кого-то из бывших коллег Майкла Джеймс вроде бы выдохся, но после того, как они попытались убедить «господина Эвоя» вернуться в Китару, у него открылось второе дыхание. Он подробно объяснил «господам офицерам», где именно он видел договор о дружбе и сотрудничестве с их любвеобильной планетой, и в каких позах он собирается вступить с этим договором в противоестественную половую связь, если его, Джеймса Эвоя, не пустят к собственному мужу, раз уж ни на кого другого у него больше не стоит.

Господа офицеры переглянулись, потом младший – по возрасту и, скорее всего, по чину – быстро вытащил из кармана что-то блестящее, и в глазах у Джеймса сразу все померкло. Последним, что он услышал, было:

– Бедняга Майкл…

[M-Kora]

Хорошо, во время про переговоры вспомнил

вовремя

Ужас как интересно, какие у них отношения получились *___*
Пожалуйста-пожалуйста, можно остальное?

[~Danu~]

Что они сделали с Джеймсом?

Ужас как интересно, какие у них отношения получились *___*

Да-да, очень хочется узнать, как же там все сложилось.
Проблемы Джеймса повеселили. Как это он ухитрился так вляпаться?

Очепятки:

Аристократия, как ни странно, приняла сей факт просто как данность, не взирая на впитанное с молоком кормилиц представление…
(невзирая)

Очень и очень деликатно, ни в коем случае ни какой фривольности…
(никакой)

[Ferry]

Глава 7

Глава 7. Земля.

Джеймс проснулся от того, что солнце упорно старалось забраться ему под ресницы. Заворочался в постели, пряча лицо в подушку. Понял, что уже утро, а в памяти между ним и вчерашним вечерним скандалом в портале – пусто. Значит, его вырубили и привезли домой – уж свою-то кровать он опознать в состоянии. И, видимо, сдали с рук на руки мужу, судя по тому, что из одежды на Джеймсе наблюдались только трусы и рубашка. Он хмыкнул и похлопал рукой по второй половине кровати – пусто. Не удивительно: если солнце уже добралось до окон спальни, продрых он как минимум до полудня. Майкл злиться будет… Поправка: Майкл будет огорчаться, злился бы Эрик. И Эрик не стал бы его раздевать, максимум ботинки бы снял, а наутро съездил пару раз по физиономии.

Джеймс хмыкнул, слез с кровати и, придерживая ладонью гудящую голову, побрел в ванную. Почему-то Майкл не оставил ему на тумбочке замечательные земные таблетки от головной боли, как делал всегда. Не иначе, эти двое вчера пересказали ему основное содержание джеймсовой речи в портале. Джеймс расстегнул запонки, стащил с себя перемятую рубашку, кинул ее в корзину для белья. Точно – пересказали. Раздевал Майкл его обычно до белья, а не наполовину. Ну, что значит – обычно? Было такое раза три… четыре… Ладно, пять. За девять месяцев беспорочной семейной жизни – не так уж много.


Джеймс вспомнил, как впервые напившись на Земле до розовых ляпчиков, приплелся на автопилоте домой к Майклу, был уложен спать, а наутро проснулся вот так же – от бьющего в лицо солнца. Встал с постели, щурясь и не очень соображая, где он и что он, и шарахнулся от резко поднявшего руку Майкла. Тот всего лишь хотел опустить жалюзи, чтобы Джеймсу свет глаза не резал, а тот решил… Понятно, что. Что он у себя в Китаре, и Эрик сейчас вломит ему за вчерашнее. Жалюзи Майкл опустил, Джеймс взглянул ему в глаза и сразу все вспомнил. И даже про похмелье забыл.

– Майкл…

– Я тебя бил, – без намека на вопросительную интонацию произнес тот и тяжело опустился на разобранную кровать. Взгляд у него был расфокусированный, как после хорошего удара по голове.

– Нет, Майкл, конечно, нет, – про свое решение ему не врать Джеймс не забыл, но послал куда подальше. – Просто я не понял, что это ты…

Майкл покачал головой, не глядя на него.

– Нам читали психологию в университете. Такая реакция на поднятую руку бывает только у тех, кто сталкивался с насилием на регулярной основе.

– Хорошо, пусть так, но с чего ты решил, что это ты меня бил? – в отчаянии ляпнул Джеймс и сразу же понял, что сделал ошибку. И, считай, признался.

Майкл поднял на него несчастные, как у хронического больного, глаза и спросил:

– А кто? Слуги? Родственники, которых у тебя уже лет десять как не осталось? Полиция? – он устало покачал головой: – Это даже не смешно.

Воистину, смешного было мало. Джеймс присел на краешек кровати рядом с мужем, не зная, что сказать.

– Почему ты это терпел? – после небольшой паузы спросил Майкл.

– Любил, – чуть ли не в первый раз признался Джеймс. И тут же, спохватившись, поправился: – и люблю. – А то еще придумает себе.

– И за что только…

– Хуй большой, – слетело с языка прежде, чем Джеймс успел его прикусить.

Майкл повернулся к нему, рассмеялся негромко.

– Ну разве что.

А потом подался вперед, утыкаясь лбом Джеймсу в шею, и добавил еще тише:

– Прости.

Джеймс бережно обнял его за плечи, зарылся носом в отросшие за последние месяцы волосы и очень-очень осторожно выдохнул. Кажется, обошлось.


К тому моменту они прожили в доме на побережье Эгейского моря уже два с половиной месяца и, в целом, привыкли: Майкл – к мужу, а Джеймс – к отличиям Майкла от Эрика. Не сказать, чтоб это легко им далось, но большой… в смысле, хороший секс оказался неплохим средством реабилитации.

Они даже съездили в Лондон к родителям Майкла, провели там десять дней, и Джеймс вел себя тише воды, ниже травы и рот старался открывать только ночью для минета. Зато потом к ним на Крит приехала погостить сестра Майкла, Кэтрин, и в первые же два дня вывалила кучу подробностей об их с Майклом детстве. После чего Кэтрин с Джеймсом просто затерроризировали Майкла подначками и подколками, так что под конец он начал швыряться в них диванными подушками и клубникой, которую Кэтрин очень любила, но не в прилетающем по лбу виде. Похоже, что бесконечное терпение Эрика по отношению к китарийским выходкам Джеймса объяснялось не только особенностями матрицы, но и суровой домашней закалкой.


А потом в их уютный маленький мирок, даже не успевший Джеймсу надоесть – когда одной неосторожной фразой можешь все разрушить, скучать не приходится, – вторгся Роннер. Сначала с идеей какой-то штабной работы для Майкла. Восторга это предложение ни у кого не вызвало, но Майкл согласился. «Не могу же я вечно сидеть у тебя на шее».

– И каким именно местом ты там сидишь? Я как-то не заметил, – возмутился Джеймс. – Не покажешь?

Майкл вздохнул и вытащил банковские бумаги из ящика стола.

– Я хотел пораньше внести очередную выплату за дом. И знаешь, что они мне сказали?

Джеймс уставился на носки своих ботинок. Разумеется, он знал – что. Как только ему удалось продать пронесенные с Тэты фамильные драгоценности – да здравствует черный рынок, процветающий при любом экономическом и политическом строе – он выкупил дом полностью. Только вот Майклу сказать до сих пор не собрался, думал, время еще есть.


В общем, Майкл вышел на работу. Джеймс, в общем, и не возражал, понимая, что такому деятельному человеку просто необходимо занять себя чем-то кроме пляжа, чтения и постельной акробатики. Только не мог понять, почему мотивировать свое желание вернуться на службу Майкл решил именно так. «Сидеть на шее», надо же. Почему-то Эрика разница в доходах совершенно не смущала, хотя его министерского жалования не хватило бы на содержание даже одного крыла в Эвоевском особняке. И ничего, хозяйничал в нем за милую душу и не переживал по поводу своей финансовой несостоятельности. Майкл, конечно, не Эрик, но, может, это Джеймс что-то делает не так? Благо, времени на подобные размышления теперь было предостаточно – Майкл пропадал у себя в офисе пять дней из семи, как положено прилежному чиновнику.

А Джеймс скучал – во всех смыслах. И по мужу, и просто изнывал от безделья. Именно в этот период он надрался во второй, а потом и в третий раз. По счастью, без таких выматывающих душу последствий, как в первый. Но стыдно наутро все равно было. Оказалось, что когда тебя после очередного загула не перегибают, заломив руку, через спинку дивана, чтобы отодрать – ремнем или членом, опционально, – а бережно укладывают в постель и приносят лекарство, это каким-то образом пробуждает к жизни совесть. А эту капризную даму Джеймс ненавидел всеми фибрами своей души.

Так что ко второму визиту Роннера, состоявшемуся спустя полтора месяца после первого, Джеймс уже дошел до ручки и был готов на любую авантюру. Которую ему тут же и предложили на блюдечке, сервировав со «сложным гарниром»: избавиться от скуки, помочь родной планете заключить выгодный политический и экономический союз и завершить самый важный проект Майкла. Вернуться в Китару и вновь заняться политикой, одним словом.

Настаивать ни на чем Роннер, разумеется, не стал, предложил «просто подумать».

Через две недели Джеймс пил горький траволи в компании первого заместителя министра Руткера.


Разумеется, за прошедшие после этого месяцы Джеймс не раз возвращался на Землю. Собственно, без права на свободное пользование порталом в любое время он бы на эту операцию просто не подписался. Но все равно было… Сложно. Однажды они даже поскандалили всерьез: Майкл, начитавшись на работе собственных китарийских рапортов и отчетов внешников, принялся давать Джеймсу профессиональные советы, да еще проявил при этом абсолютно Эриковские настойчивость и отсутствие такта. Джеймс взбеленился, популярно объяснил мужу, что он думает о лишенных памяти теоретиках и свалил из дома, пока не наговорил чего похуже. Вернулся под утро пьяный и первым делом пропахал носом пол, запнувшись об уснувшего прямо посреди прихожей Майкла. Ничуть не более трезвого. Больше они старались до такого не доводить, и уязвленное самолюбие алкоголем не лечить. А советы Майкл, кстати, давал дельные, Джеймс потом некоторые использовал.


В последний раз, если не считать триумфального возвращения перед заключением договора, Джеймс напился, когда его однодневный отпуск (не мог он тогда выкроить больше времени) пришелся на Майклову командировку. Одному в совершенно пустом доме – прислуги у них на Земле не было – оказалось чудовищно тоскливо, и Джеймс устроил краткий набег на ближайший винный магазин с последующим ускоренным уничтожением купленного. Счастье еще, что купаться после не полез – утонул бы запросто, вот был бы Майклу подарочек к возвращению. Правда, найти мужа в полной отключке, валяющимся в луже рвоты – тоже…

Когда Джеймс проспался, Майкл на полном серьезе заговорил о возможности лечения. От алкоголизма. Джеймс на него наорал и вернулся на Тэту, но больше себе такого не позволял. Вплоть до вчерашнего вечера.


Джеймс вздохнул, вышел нагишом из ванны – Майкл в спальне так и не появился, таблетки от похмелья тоже, – оделся и пошел искать мужа.

[M-Kora]

~Danu~ *хихикает*
Джеймс очарователен )) Не гуляется ему, бедняжке! Земляне могут быть спокойны: договору о дружбе и сотрудничестве, похоже, на деле тоже ничего не грозит )))

[Ferry]

M-Kora
~Danu~
выложила еще одну главу, окончание - завтра
спасибо за тапки, поправила

[M-Kora]

Ура, столько счастья сразу! Все-таки люблюнимагу эту историю ^___^
Джеймс определенно проявляет чудеса выдержки )) Это почти как звезда с неба... *__*

Наутро - вместе, ибо наречие.

[Hillary Sammis]

ооо, спасибо, что выложили несколько глав сразу *_*